Строители
Шрифт:
Федотов слегка приподнялся и снова опустился в кресло. Оно жалобно застонало. Федотов вздохнул, удобно положил большие руки на подлокотники, улыбнулся:
— Вот, шельмы, знают, что я люблю… Ну-с, корпусик посмотрели; документики, папочку?
— Документики, папочку, — с готовностью повторил практикант Владик. Он схватил папку и, грациозно изогнувшись, передал ее председателю.
— Большой шельмец растет, — приняв документы, вздохнул председатель.
Он перелистал папку, в которой по меньшей мере тридцать организаций клятвенно заверяли, что корпус построен на века, что он оборудован
— Ну, а анализ воды? — спросил председатель.
Ему никто не ответил.
— Анализ воды… анализ воды, — засуетился Владик, хватая какие-то бумажки. — Ах, да, нам только что звонили из лаборатории, что анализ воды отличный.
— Анатолий Александрович!
— Анализ воды мы не успели сдать, Федор Семенович, — ответил Анатолий.
Председатель посмотрел на Владика и покачал головой.
…Когда-нибудь я напишу новеллу о государственной комиссии, о доброжелательном здоровячке — капитане пожарной охраны, который, бодро улыбаясь, всегда заключает, что корпус к приемке… не готов, о худощавой (почему-то всегда худощавой) санитарной врачихе, навсегда обиженной чем-то и жаждущей излить свою обиду непременно на госкомиссии, о колеблющемся заказчике, который полюбил строителей и готов принять корпус немедленно, вот только опасается, как бы строители его все-таки не обжулили. Но все это будет потом. В этот раз государственная комиссия приняла корпус на «отлично».
Председатель комиссии благодарил строителей. Он нехотя встал с удобного кресла и протянул руку к плащу. Но практикант Владик оказался проворнее, — схватив плащ, он помог председателю.
Федотов, кряхтя, просунул руки в рукава, взял шляпу и начал прощаться. Последним он протянул руку Владику. Тот стоял перед ним навытяжку.
— Будут от тебя стройконтролеры плакать. — Федотов вздохнул, взял свой толстый, очень потрепанный портфель, всегда внушавший нам тревогу. У дверей остановился, медленно повернулся и тихо произнес:
— Это мой последний корпус… принимаю. Спасибо уважили… Спасибо. — Он нерешительно потоптался: — Если в чем-то был виноват не взыщите. Ну, всего вам, голубчики.
Мы помолчали.
За столом остались сидеть строитель и благожелательно улыбавшийся пожарник.
— Э, ладно! — прохрипел мастер Агафон Иванович. — Чего горевать — у всех так будет, Владик, собирай!.. По трешке, что ли?
Был уже вечер, мы сдали корпус, да еще, что сейчас редко бывает, на «отлично». У всех свои традиции: на верфях разбивают бутылку вина о корпус судна, спускаемого на воду. У строителей свой обычай, — может быть даже более рациональный.
Странно выглядит законченное, но еще не заселенное здание. Вот только что здесь работало много людей: маляры-девушки в модных синих брючках и в разноцветных кофточках, чистых, без единого пятнышка, быстро покрывали «за последний раз» стены (им, малярам, всегда не хватает одного дня), монтеры соединяли торчащие пучки проводов в электрошкафах. Света в корпусе еще не было, но в комнате госкомиссии уже солидно горели лампочки; из крана каким-то чудом текла вода, хотя еще не была закончена врезка водопровода на улице; рабочие бригады
Только что… И вот ушли люди, построившие это здание. Холодновато блестит пол в пустынном коридоре, глядят открытыми дверьми палаты. Кажется, в воздухе еще носится эхо голосов, но корпус нем. Это сегодня, сейчас. Утром сюда придут другие люди.
По мраморной лестнице мы спустились в прорабскую. Анатолий сел за свой стол, откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза. Всегда бодрый, Агафон Иванович на этот раз недовольно что-то бурчал под нос, роясь в ящиках своего стола.
Владик сел около мастера и, улыбаясь, спросил:
— Мало?
— Владик, — не открывая глаз, сказал Анатолий, — помолчите!.. Нам сейчас что-то интересное расскажут.
— Кто? — радостно спросил Владик.
Вошел Корольков.
— Ну, мне куда завтра, Анатолий Александрович?
— Садись, Сергей!
В комнате стало тихо. Я все еще не решил, в каком тоне поведу этот, разговор.
— Кто же будет рассказывать? — нетерпеливо спросил Владик.
— Я буду рассказывать, — наконец начал я. — Понимаете, друзья, высокое главковское начальство, совершенно непонятно, почему, вдруг, предложило мне пойти работать в трест… главным инженером.
— Ну, и?.. — спросил Анатолий, по-прежнему не открывая глаз.
— Я, конечно, отказался.
— Почему?
— А какой мне смысл, Анатолий? — Я впервые назвал его по имени. — Сидеть целый день за столом и по телефону спорить с Беленьким, Моргуновым, Визером… Ведь в распоряжении главного инженера треста, кроме телефона, ничего нет.
— А зарплата? — спросил Владик.
Я ожидал, что все рассмеются, но почему-то разговор не складывался шутливо, как мне хотелось.
— Зарплата?.. Оклад больше на пятьдесят рублей, но в тресте редко платят прогрессивку… Так что зарплата там даже меньше.
— Ну, если зарплата меньше, то не стоит туда идти, — медленно произнес Анатолий.
Корольков сел на стул, с интересом слушая разговор.
— Дело, конечно, не в зарплате, — досадливо ответил я.
— А в чем?
— Работа для меня непривычная… И неинтересная к тому же.
— Сергей, — сказал Анатолий, — чего ты молчишь? Ты же у нас сейчас за секретаря. Коммунист неправильно рассуждает, а ты молчишь. — Анатолий открыл глаза. — Ведь когда вас, Виктор Константинович, назначили главным инженером стройуправления, работа тоже для вас была непривычная… Правда, зарплата была больше.
— Бросите вы наконец эту зарплату?
— Хорошо, бросаю, — Анатолий слегка стукнул рукой по столу. — Бросаю. Хотите знать истинную причину… ну, из-за чего вы не желаете идти в трест?
— Интересно, — усмехнулся я.
— И не будете сердиться?
— Нет.
— Вы просто боитесь!
— Боюсь? Кого мне бояться? Чепуху вы говорите! — Его слова сильно задели меня.
— Ну, это ты напрасно, Анатолий! — Агафон Иванович медленно поднялся со стула. — Должен заметить, что наш инженер не из пугливых.