Строители
Шрифт:
Шуров был убежден, что обществу приносят пользу только прорабы и все, кто работает под их началом. Остальная часть человечества, особенно начальство, неизвестно для чего существует. Прораб обязан на каждом шагу это всем разъяснять.
— Рекомендую вам прежде всего, — сказал я медленно, — впредь на работу приезжать пораньше, а не к самому началу.
— Слушаюсь. — Шуров озабоченно поправил черную выцветшую спецовку, вытянулся.
— Я приехал посмотреть, в каком состоянии коммуникации, можно ли их быстро закончить. Я вчера не подписал разрешение
Шуров снова принял вольную позу, ковырнул ногой бетонный камень.
— Так сказать, несмотря на занятость, лично проверить… Ну, вы, конечно, уже оценили, что «нулевщики» закончили подвал и все бросили.
У бытовок появилась маленькая фигурка.
— Лосев! — грозно закричал Шуров. — Лосев! — Фигурка исчезла. — Вот черт!.. Так вы дадите указание, чтобы в два-три дня проложили трубы?
Мы оба хорошо знали, что «нулевщики» мне не подчинены.
— Через два часа сюда придет моя монтажная бригада, — вдруг озлился Шуров. — Что она будет делать?
Он повернулся и быстро пошел, ловко прыгая через траншеи.
Когда я проходил мимо прорабской, Шуров высунул голову из окна и вежливо сказал:
— До свидания… А ее я пришлю к вам.
— Кого? — Я остановился.
— Бригаду монтажников. В тресте ей сидеть все же будет удобнее. — Его лицо, гладкое, без единой морщинки, было спокойно, но в глазах светилась торжествующая усмешка. (О, он хорошо выполнил свою миссию — разделал-таки под орех инженера, который, как всякое начальство, хочет произвести революцию, а совершает пока только ошибки.)
После беседы с Шуровым я побывал на других стройках и приехал в трест расстроенный и усталый. От меня требовали деталей, материалов, снова — липовых справок для установки кранов. Наиболее выразительно высказался Беленький, которого я встретил на одном из объектов:
— Знаешь, Виктор, сейчас дома собираются сами. Завези на площадку детали, поставь кран и уходи. Через три дня будет стоять этаж, а через два месяца — дом… А разные инженерные вопросы выдумали в институтах, надо же оправдать зарплату. — Он положил мне руку на плечо и доброжелательно добавил: — Слушай, Виктор, брось это дело, подписывай справочку. Не ты первый, не ты последний… Так не начинают! Уж поверь мне. Я на таких делах зубы съел… Ну, по рукам?
Я молча прошел в кабинет. Устало уселся в кресло. Кабинет был мне знаком, но только сейчас я заметил, что обстановка лишь казалась солидной: черный стол с такими массивными ножками, что они могли нести по крайней мере этаж дома, был покрыт старым зеленовато-серым сукном; высокий книжный шкаф напоминал готический собор после артиллерийского обстрела — половина его вышечек сбита; несколько глубоких кожаных кресел подозрительно клонились в разные стороны. Костромин всегда просил не садиться в них «во избежание, — как он говорил, мило и покровительственно улыбаясь нам, — несчастного случая». Толстые книги, блестевшие золочеными корешками, такие внушительные издали, оказались справочниками весьма почтенного возраста, имевшими только антикварную ценность.
«Ну,
Дверь приоткрылась, показалась секретарша:
— Виктор Константинович! Вас просят в приемную.
Я вышел. В приемной чинно в ряд сидели молодые люди. Я понял, что Шуров выполнил свое обещание, прислал бригаду.
— Заходите, пожалуйста. А кто бригадир?
— Я, Косов. — Со стула поднялся небольшой худенький паренек.
— Заходите. — Я пропустил их вперед. — Садитесь, пожалуйста. Я слушаю вас, Косов.
— Говорить буду я, — спокойно заявил коренастый парень с открытым широким лицом, — моя фамилия Девятаев. — Он придвинул свой стул ближе к столу.
— Почему не бригадир? — поинтересовался я. — Обыкновенно бригадир лучше всех отстаивает интересы бригады.
— Бригадиров мы выбираем по другим качествам, — так же неторопливо и солидно ответил Девятаев.
Монтажники, их было десять, сели посвободнее, очевидно, первый раунд встречи с главным инженером, — на их взгляд, прошел с преимуществом, представителя бригады.
— Пожалуйста, — я улыбнулся. — Можете говорить вы, Девятаев. Но потом все-таки расскажите мне, по каким качествам у вас выбирается бригадир.
— Мы хотели бы знать, почему вы не даете справку на установку крана. Кстати, меня зовут Виктор, так же как и вас. Вы можете называть меня по имени. — Он поставил чемоданчик на пол. — Не беспокойтесь, я буду вас звать по имени и отчеству.
Я рассмеялся. Мне все больше нравился этот полномочный посол.
Позвонив по внутреннему телефону в производственный отдел, я попросил принести план коммуникаций корпуса.
Закурили. Только Косов все так же пристально смотрел в окно, его совсем мальчишеское, худое лицо было, печально.
Вошел начальник производственного отдела Мякишев, худой, со страшными рачьими глазами и беззубым ртом.
— Вот, Виктор Константинович, чертеж. — В зависимости от отношения к собеседнику Мякишев держал карандаш у рта по-разному: горизонтально (начальство, заслуживающее глубокого уважения), наклонно (начальство, заслуживающее уважения) и вертикально. В последнем случае собеседник мог наблюдать изъяны его рта (ну и пусть наблюдает — Мякишеву все равно).
Раньше при разговоре со мной Мякишев держал карандаш наклонно, теперь карандаш стоял вертикально.
— Опять косовская бригада фокусничает. Это же не СУ, Виктор Константинович, а трест, знаете, сколько в приемной собралось народа?
Я развернул чертежи:
— Посмотрите, товарищи. Вот эта красная линия — канализация, синяя — водопровод, это теплотрасса и водосток. Все под будущим краном. Если поставить кран, мы надолго задержим выполнение коммуникаций. Но даже не это главное, без выполнения всех коммуникаций мы не можем проложить хороших дорог. Снова на площадке не будет порядка… Смотрите.