Строители
Шрифт:
— Нет, таких показателей нет, — задумчиво сказал Визер.
— Итак, в проектной конторе подсчитали, что монолитная балка у торца здания, на высоте двадцатого этажа, стоит всего шестьдесят рублей, а подумали ли там, во что обойдутся приспособления, чтобы ее забетонировать?.. Я прикинул — двести рублей, в три раза больше сметной стоимости. Эти расходы совершенно не учитываются.
— Что ты предлагаешь?
— Разве не ясно? — начал закипать Анатолий.
— Анатолий Александрович! — остановил я его.
— Ну
— Понятно, понятно, — сказал Визер, разглядывая таблицу. — Но это общая оценка проекта. А, как я понимаю, ты хочешь в процессе проектирования оценивать отдельные конструкции. Как с ними быть?
— Действительная стоимость — вот критерий. Эта самая балка на двадцатом этаже должна быть расценена по фактической стоимости… Тогда она вскочит в такую копеечку, что проектировщики от нее откажутся.
— Это все очень сложно! — закричал Беленький. — Надо давить на проектировщиков — и все. Ведь ты, Виктор Константинович, согласился со мной. Так?
Я молчал. Да, только что я согласился с ним. Я не подготовился к этому совещанию, думал свести его только к комплектованию нового управления, но вот во что оно вылилось! А Анатолий подготовился, он, а не я поступил как инженер, продумал все, разработал показатели. Сейчас все ждали от меня ответа… Э, нет, вилять я не буду.
— Мне кажется, Беленький, — сказал я, — что мы с вами не продумали этот вопрос. Я считаю, что Анатолий Александрович полностью прав. Именно так и следует поступить…
— Ну хорошо, а кто пойдет к проектировщикам? — спросил Визер.
— Анатолий Александрович как автор? — предложил я.
— Нет, я не пробью.
— Ну, тогда Топорков?
— Не могу, Виктор Константинович, трудно, — Топорков встал.
Я оглядел всех.
— Хорошо, этот вопрос я возьму на себя.
— Мы, может быть, кончим теоретические исследования? — вдруг насмешливо спросил Морозов. — Вроде, кроме этих вопросов, еще кое-чем нужно заниматься. Ерунда там, мелочи — сдача домов в эксплуатацию…
Он не смотрел на меня. Морозов почему-то всегда дулся на меня, избегал встреч. На совещаниях изредка я ловил его тяжелый испытующий взгляд, словно он что-то во мне проверял. Это было неприятно.
— Сейчас с этим вопросом заканчиваем, — как можно спокойнее ответил я.
Но Морозов не принял мира.
— Давно пора! — с вызовом сказал он.
Мне потребовалось время, чтобы пересилить себя.
— Так вот, первым участком в новом управлении будет участок проектирования. Задачи его ясны. Он же будет получать и передавать СУ документацию… Игорь Николаевич, у вас в отделе сколько работников?
— Шесть, — Топорков
— С завтрашнего дня четырех переведите к Анатолию Александровичу.
— Временно?
— Нет, постоянно.
— Слушаюсь!
— Теперь стройуправления…
— Я с самого начала заявляю, — перебил меня Морозов, — что ни одного человека не дам.
Ну что с ним делать? Можно было не замечать вызывающих реплик, отшутиться или спокойно разъяснить неправоту. Единственно, чего нельзя было делать, — это сорваться, начать кричать. Я решил не замечать вызывающего поведения Морозова.
— Сейчас придется договариваться с СУ о людях, — повторил я. — Какой второй участок в новом управлении, Анатолий Александрович?
Анатолий промолчал, продолжил Беленький:
— Второй участок — заявки и их реализация. Начальник этого участка должен быть на пятьдесят процентов бюрократом, на пятьдесят процентов прорицателем, так как трудно, дорогие товарищи, угадать, когда точно потребуются детали, и на пятьдесят процентов…
— Позвольте, Беленький, но ведь уже получается сто пятьдесят процентов, то есть человек с половинкой, — сказал, улыбаясь, Визер.
Беленький поднял палец:
— Так точно, именно, Визер, человек с половинкой… Итак, на пятьдесят процентов он должен быть и психологом: знать, с кем из директоров заводов говорить о футболе, с кем — о рыбной ловле и ругать футбол, а с кем о книгах, намекая, что спорт — это для грубых людей…
Анатолий прервал Беленького:
— Не надо мне соловьев, волкодавов, психологов, и… чего там еще наговорил Беленький? Давайте самых обыкновенных людей. Для начала с каждого СУ по два ИТР и по бригаде рабочих.
— Не дам я ни одного человека, — снова повторил Морозов.
— Почему? — спросил я.
— Потому что из всего этого ничего не выйдет. Людей дадим, а шиш получим.
Все рассмеялись.
Да, ничего не поделаешь, очень не хочется, но нужно было принимать бой.
— Вы ошибаетесь, — сказал я, — конечно, не сразу, но передача людей возместится подготовкой производства, которое будет вести новое управление.
— Нет, это все без толку, — возразил Морозов, впервые посмотрев прямо на меня. В его прищуренных черных главах я прочел твердое намерение идти даже на ссору.
— Ну что ж… Если бы вы сказали, что у вас в управлении трудно с людьми, можно было бы еще подумать, что делать, но если вы вообще сомневаетесь в пользе нового управления, тогда, собственно говоря, разговор закончен. Вы свободны, Морозов.
Морозов продолжал грузно сидеть, положив руки на стол.
— Я сказал, вы свободны, — холодно повторил я.
Он неловко усмехнулся:
— Еще немного посижу… посмотрю, что дальше будет интересного.
— Насколько я помню, вы в начале совещания говорили, что спешите. Так не следует вам тут терять время.