Строки Из Жизни
Шрифт:
А слова сии ни копытом сбить, ни "Тайдом" вытравить, ибо они в граните отлитые.
***
Пояс Пресвятой Богородицы опоясал Россию. Многотысячные реки людские притекли к Святыне и растеклись по градам и весям, исполненные чудом веры. В истерзанном, замороченном, разобщённом народе нашем открылись вдруг многоводные потоки веры... не для того ли извёл их Господь из недр земной житейской обыденщины, чтобы мы сами увидели себя в новом качестве - в облике Русского Народа Божьего, каковым нам и надлежит быть до конца времён.
***
Россия заговорила толпами. В одной только Москве нагреблось на Болотной площади тысяч пятьдесят недовольных не столько подтасовками на выборах в Думу, сколько общим засилием лжи и обмана во всех институтах власти. Между тем, Болотная площадь - место сакральное. Сюда приходили глазеть на смертную казнь преступников. Осталось гадать, кто больше подходит на эту роль.
***
В
Смотрел на весь этот ужас "счастья", в котором ни грамма России... Судя по запредельному разливу новогоднего безумия и веселья на всех каналах ТВ и безудержному грохоту уличных залпов нас ждут серьёзные испытания в 2012-м.
А лица... Пластмассово радостные, с пластмассовыми улыбками и пластмассовыми поздравлениями, с пластмассовыми шутками и пластмассовой же сердешностью... Никак не мог уловить причины столь заполошного счастья. Что-нибудь одно: либо продолжение гегемонии Его Величества Симулякра всего и вся, либо его агония и окончательный крах, и начало нашего исторического трезвения через муки и боль - как оно и полагается классическому похмелью.
Хотя в принципе всё просто: искусственная причина радости требует соответствующего воплощения. Вот сейчас два часа пополудни и тишина... Спят усталые пластмассовые игрушки счастья.
Вот, когда души радуются...
***
Быть честным, значит быть точным. Быть точным, значит быть мудрым. Быть мудрым, значит быть мирным. Быть мирным, значит быть с БОГОМ.
***
Фильм Киры Муратовой "Мелодия для шарманки" в передаче "Закрытый показ" Александра Гордона заставил потратить попусту два с половиной часа просмотра, но более всего, подивиться на обсуждение этой ленты.
Если кратко, то по первому каналу центрального телевидения продемонстрирована классическая рождественская сказка в "пересказе" антихриста. Название, надо понимать, расшифровывается, как тупая, лживая, надоедливая и бессмысленная мелодия шарманки-Рождества: ибо, как всем "нормальным людям" известно - "никакого там Бога нет". Главные герои дети (брат и сестра) производят впечатление двух маленьких трупиков (с соответствующим гримом и механическими безжизненными фразами) из фильма-ужаса, к которым нет ни симпатии, ни сочувствия, а отсутствие этих душевных зрительских качеств постоянно поддерживается бездарной игрой детей актёров и растущим раздражением на поведение их персонажей. Сдаётся, что и сам режиссёр не испытывал к ним никакого тепла, как, впрочем, и ко всем прочим действующим лицам этого унылого могильного фарса, обряженного в рождественскую мишуру. Но если предположить обратное по отношению, хотя бы, к детям: что Муратова, как смогла, всё же выразила к ним своё сочувствие, то такого рода сочувствие тянет разве что на любовь интеллигентного вурдалака к объектам своего художественного вожделения...
Люди, обсуждавшие фильм недоумевали на отсутствие света в сказке, на что апологеты Муратовой и её поклонники отреагировали тем, что посоветовали забыть о христианских моралях и оставить их в девятнадцатом веке - где-нибудь в медном баке векового "отстоя". Не случайно, что из всех рождественских сюжетов Муратова выбрала историю об "избиении младенцев" (якобы "открытку" с соответствующим изображением подбирает в электричке мальчик в начале фильма), проводя детей, ищущих своих беглых пап (умершая мать одна, папы - разные), через всякого вида избиения их равнодушием взрослых дядей и тётей: детей прогоняют, обманывают, обворовывают, используют в своих интересах и т.д., то есть, по причинно-следственной сути законов творчества, совершая их избиение, в первую очередь, человеком по имени Кира Муратова. Этого-то простого вывода и не увидели критики фильма, называя его карикатурой, пародией, и, тем не менее, пытаясь нарыть в нём хоть что-то сказочное, не издевательское. И не могли. И не понимали. И потому отчаянно спорили с оппонентами, доказывая то, что не требует доказательств: сказка должна быть сказкой. Между тем, спора тут нет, поскольку тут абсолютно не о чем спорить. Фильм Киры Муратовой есть продукт не просто обезбоженного сознания, но злобствующего обезбоженного сознания, когда берётся сюжет именно из святой истории или из христианской традиции и извращается всеми возможными способами до полной противоположности и бессмыслицы, прикрывая сию откровенную бесовщину (как, впрочем, и всегда в подобных случаях), неким авторским самовыражением и правом на творческий эксперимент. Нам показана античеловеческая, антидобрая, антирождественская антисказка.
Дело в том, что художник в своём создании являет в первую очередь свой собственный духовный автопортрет. Никому и никогда за всю мировую историю искусства не удалось спрятаться за сотворённым его талантом (или бесталанностью) созданием, проще говоря, шила (духа) в мешке (произведении) не утаишь. Вся цена любому произведению (помимо собственно художественности) - взыскует ли его душа (пусть даже ещё не обретшая БОГА) высшей Любви, Добра и Света или нет.
В финале картины (есть все основания воспринимать её идею, как растянутый в современных реалиях и подробностях ремейк святочного рассказа Достоевского "Мальчик на рождественской ёлке") девочка, уличённая в воровстве булки хлеба, задерживается администрацией супермаркета, а мальчик, забредший на чердак какого-то дома, умирает там на какой-то кровати от холода.
Называли, правда, единственного (!) положительного персонажа из фильма в исполнении Олега Табакова. Импозантный, благополучный со всех сторон, самодовольный господин по дороге в аэропорт заехал в супермаркет, где купил себе шикарный жёлтый кожаный саквояж (взамен наскучившего чемодана), а на выходе из оного заведения, увидел мальчика, дожидавшегося с котёнком свою сестру, которую, на тот момент, уже задержали за воровство. И, вот, идя, так сказать, на поводу шевельнувшейся в нём - то ли причуды, то ли жалости - к беспризорному мальчику (в разговоре с ним, он выяснил, что ребёнок ждёт сестру, что они без матери, но ищут отца), этот хороший господин, даже не подумав, что будет с сестрою мальчика (девочка-то не нужна), придумывает подарить мальца своей жёнушке (в виде рождественского подарка!), о чём уведомляет её по мобильному телефону, и всё, такой же, благополучный и самодовольный, отбывает в аэропорт на дорогой иномарке. Браво конкретному штучному человеколюбию! Не помочь найти настоящего отца (он, как выяснится, совсем рядом), не отвезти малыша домой (коли уж на то пошло), а просто оставить под присмотром охраны супермаркета, и свалить на заморский курорт. Чуть позже, когда компания местных побирушек подростков изгонит мальчика из сияющего витринами супермаркета, на экран выпархивает та самая жёнушка благополучного со всех сторон "положительного" господина в исполнении Ренаты Литвиновой. Ни дать, ни взять - сказочная фея (в соответствующем антураже и даже с палочкой), как последняя надежда на сказку и на "положительную героиню". Но не тут-то было. Фея, не найдя никакого мальчика, ни мало не расстраивается из-за такого пустяка, и возносится на прозрачном лифте на некий, в потребительском понимании, "райский" этаж (из которого совсем недавно спустился с шикарным саквояжем "на грешную землю" её муж, он же - неудавшийся "положительный персонаж"), чтобы, в свою очередь, накупить там подарков себе и своим знакомым. Для этих "господ" дети принципиально ничем не отличаются от товаров в супермаркете: что-то понравившееся можно выбрать, а от прочего отказаться. Ну и, само собой, при таком обломе с "положительными героями" у настоящего отца заблудшего мальчика не оставалось никаких шансов претендовать на это звание. Он, играя на скрипке, одаривает конфеткой мальчика, не признав и даже не заподозрив в нём родного сына, хоть и узнал его имя, и то, что он ищет отца, который тоже умеет играть на скрипке... В данной логике фильма, действительно, какой смысл в обретении отца или сына, если всё вокруг сплошная бессмыслица и абсурд? Всё бессмысленно: бессмысленно ждать понимания и сочувствия, бессмысленно делать добро, бессмысленно искать отца (Евангельская аналогия), и бессмысленно ждать сына (тоже камень в Евангелие), бессмысленно рассказывать сказку, потому что сказка бессмысленна...
В высшей степени примечательно, что эта "лента мастера" удостоена стольких громких призов и наград на наших внутренних и международных кинофестивалях.
Может быть оттого, что многими это воспринимается как жалостливая история о детках, которые не нашли в мире взрослых ни любви, ни тепла. А может быть, и, скорей всего, потому, что мы разучились распознавать и видеть зло, которое нам подсовывают в обличии очередной "сентиментальной" сказочки, которое приручает нас к своему могильному адскому холоду - видеть мир глазами падшего ангела.
Вообще, если уж говорить о том, что у нас признаётся шедеврами, и чему восхищаются и рукоплещут наши записные критики и искусствоведы, то здесь возникает большая проблема. Проблема подмены истинного шедевра его подделкой. Сплошь и рядом утеряны критерии оценки произведений искусства, судят и рядят о чём угодно, только не о самом существенном и определяющем, что составляет суть и соль любого творческого деяния. Выхолостив, а то и, ничтоже сумняшеся, изгнав понятия морали и совести из искусства (тем самым, и обескровив его), предаются изощрённейшим суесловиям, находя оправдание откровенно сатанинским или духовно беспомощным "произведениям", всячески превознося их, и награждая чем только можно в противовес настоящим и духовно честным произведениям подлинного искусства. Куда девалось, по крайней мере, и чувство вкуса, не говоря уж о чувстве правды (любой: духовной, психологической, исторической...), ежели у нас в почёте такие "перлы", как "Царь", "Овсянки", "Как я провёл этим летом", "Жила-была одна баба"...
Разумеется, найдутся знатоки, для которых искусство есть некое рафинированное понятие, то есть, искусство, освобождённое от всяких просветительных и нравственных категорий ("не учи" и "не грузи"), потому как "смысл поэзии в самой поэзии" и т.д. Может им невдомёк, что Пушкин отстаивал эту максиму для духовно развитого таланта, воспринимающего поэзию, как божественный дар, но совсем не для тех, кому неведома разница между добром и злом, между святостью и святотатством? Может этим знатокам неизвестно, что каждое поэтическое слово и образ окрашены нашей внутренней сиюминутной обращённостью к источнику или божественному или богоборческому, а, стало быть, наши слова-деяния останутся вечной принадлежностью либо стана света, либо стана тьмы, и поэтому не существует никакой нейтральной, "свободной" поэзии?