Строптивая для бандита
Шрифт:
– Нет, Кай, это для тебя – плата по нашему уговору, – мямлит мужчина, мгновенно достигая первой стадии – испарины на лбу. Тянется за платком, в левый, естественно, карман, и дотрагивается белой тканью до головы, стирая проступившие капли.
Я немного склоняюсь над ним, уравнивая наш рост:
– Колобок, миленький, – мягким, приторно сладким голосом говорю я, – мы договаривались на двоих бойцов, а не на телку в лосинах. И, чтоб ты знал, друг, – укладываю тяжелую ладонь на плечо собеседника, – я не трахаю баб с сиськами меньше третьего размера и отсутствующей задницей. Так что твоя подачка не подходит
Девчонка в лице не меняется, мои замечания по поводу собственной внешности пропускает мимо ушей. Вообще держится отлично. Для бабы. Закусывает губу, когда поворачиваю голову в ее сторону, но глаза молчат, не выражают ничего, что вызывает неподдельный интерес с моей стороны. Какое-то маниакальное желание узнать, что она там прячет, за этим пустым, но цепким взглядом. Глаз не отводит даже под моим пристальным взором, будто вызов бросает.
Она красивая. Но, правда, ни в моем вкусе. Слишком худая. Я люблю, когда есть за что подержаться. Когда грудь – это грудь, а не жалкие прыщики, скрытые толстыми поролоновыми чашками. Когда за задницу можно схватиться и сжать пальцами до синяков.
И сколько ей? Девятнадцать? Двадцать? Двадцать один? Последнее предположение – потолок. Слишком юная. Слишком мягкие черты лица. Да в ней все слишком! И это бесит! Притягивает. Манит разгадать.
Густые темные волосы, высветленные с середины, собраны в хвост. Они накручены волнами и аккуратно лежат на плече. Девушка определенно следит за собой: спортзал, мотоцикл, может быть даже косметолог, массаж, чем там ещё любят забавляться девчонки?!
– Ты не так понял, Глеб, – Колобок тянется к пуговицам, – она – одна из моих лучших бойцов.
– Это шутка такая? Решил дернуть судьбу за хуй? – рычу на мужчину, посмевшего нести в моем присутствии подобный бред.
Лучший боец? Он, блядь, серьезно? Вот эта вот девочка? Снова перевожу взгляд в сторону девушки-загадки. Она складывает руки на груди, закрывается. Приподнимает одну бровь, возмущаясь моей недоверчивости. При этом молчит. В разговор не встревает. Ждёт завершения перепалки. Держится действительно отлично. Идеальная осанка, ровное дыхание. Даже зрительного контакта не прерывает, когда я снова пытаюсь просверлить в ней дыру своим сквозящим раздражением взглядом. Да кто она, нахрен, такая?
– Мамой клянусь, Кай, – отвечает Колобок, вынуждая меня оторваться от незнакомки.
– Ну ты и жучара, Поляков! Твоя мать уже давно скопытилась, чтобы ей клясться, – уличаю во лжи собеседника, который уже во всю обмахивается полами пиджака. – Подойди! – теперь уже обращаюсь к девке, желая рассмотреть малышку поближе.
Делаю два шага в сторону, ожидая. В доме повисает тишина. Чувствуется напряжение, возникшее внезапно, но поглотившее все вокруг со скоростью света. Люди Колобка расступаются, выпуская девушку, спрятанную от меня за их крупными крепкими спинами. Она неслышно, по-кошачьи, ступает по дорогому паркету, покачивая бёдрами. Непринуждённо двигается в мою сторону без тени сомнения на лице. Я скольжу взглядом по изгибам ее тела, обтянутого непрозрачной белой майкой и чёрными лосинами настолько плотно, что можно запросто представить какой она будет без одежды.
Колобок нервно сглатывает, как только самоуверенная девочка останавливается рядом со мной. Она не боится.
– Я передумала, Босс, – обращается к Колобку, до сих пор глядя на меня своими большущими зелёными глазами.
Поляков при этом моментально бледнеет, превращаясь из яркого красного помидора в мертвенно белого покойника.
– Я не желаю два месяца находиться под началом прожжённого сексиста! Пусть забирает мужчин, раз ему такое больше нравится, – невозмутимо продолжает общаться с боссом, при этом явно обращаясь ко мне. Мелкая дрянь!
Колобок не успевает ничего ответить, так как до сих пор не может вернуться в нормальное состояние, а я в ту же секунду хватаю суку за горло, крепко сжимая. Воздух сгущается вокруг нас и все присутствующие замирают, ожидая развязки. Девчонке приходится подняться на самые кончики пальцев, чтобы хоть немного облегчить дыхание.
– Все сказала? – рычу я, разгневанный до предела ее словами.
– Ещё нет, – хрипит заложница, чья жизнь, в прямом смысле слова, сейчас находится в моих руках.
Мне нужно ещё немного, самую малость усилить нажим, чтобы полностью лишить малую доступа кислорода. Такая тонкая шея... кажется, ещё чуть-чуть и я просто переломлю ее, раздавлю своей здоровенной ручищей. Слегка нажимаю. Девушка делает последнюю попытку приподняться, а затем машинально хватает меня за руку. Наслаждаюсь моментом. Одно движение – и ее не станет. Вместо этого резко разжимаю захват, и девчонка наклоняется закашлявшись.
– Пусть остаётся, – бросаю Колобку.
Ничего! И не таких обламывали. Это будет даже интересно.
Глава 8
МАРИНА (18 лет)
апрель 2018 года
Это было тяжелое для меня время, но оно закончилось. При этом я не могу сказать, что выхожу из детского дома с лёгким сердцем. Ощущения странные. С одной стороны, освободилась от гнета давящего на меня контроля, а с другой, одиночество навалилось с удвоенной силой. Даже не одиночество, а, правильнее будет сказать, какая-то тревога за свою несостоятельность в этом мире, неприспособленность к реалиям, которые всегда были скрыты от детдомовцев за решеткой металлического забора.
Чувствую себя сейчас погадкой совы. Точно меня пережевали в этой системе, а потом выплюнули наружу, без малейшего понятия что делать дальше. У меня практически нет личных вещей, но зато теперь есть собственная квартира, переданная мне государством в наем на пять лет. Воспитатели были очень рады, говорили, что это большая удача – получить жилье быстро и без проблем, фактически через пару недель после совершеннолетия. Хотя, положа руку на сердце, я понимаю, что радовались они вовсе не этому, а возможности выпустить меня, наконец, из-под собственной опеки, ведь я никогда не была беспроблемным ребёнком. Несколько раз сбегала, устраивала драки и в целом не отличалась покладистостью.