Структура момента
Шрифт:
...Наконец Алик развернул газету. Тощий вихрастый парень в джинсах обнимал высокую и, насколько позволяла судить не очень качественная фотография, милую девушку в таких же джинсах.
– Это она?
– Да.
– А что за парень рядом?
– Меня тоже это очень интересует...
– На обратной стороне фотографии никаких надписей и дат не было.
– Это когда она в институте училась, в Баку...
– Он что, приехал за ней?
– Кто?
– Этот парень.
– Нет. А почему ты решил?
–
– Нет.
– Вы поругались?
– Нет.
– А в чем же дело тогда? Что тебя смущает?
Алик, почти обидевшись, насупился.
– Как что? А фотография?
– Но ты же сам говоришь, что она давно сделана.
– Ну и что?
– Тебе сколько лет, Алик?
Трудно было удержаться от смеха, глядя на растерянное лицо Алика.
– Тридцать четыре.
– А ей?
– Двадцать пять.
– Когда вы познакомились?
– Полгода уже.
– А ты что, рассчитывал, что она двадцать пять лет сидела и ждала, когда появишься ты и сделаешь ей предложение? Она же живой человек все-таки...
– Слишком живой.
– Алик мрачно вглядывался в фотографию.
– Пока не появилась эта фотография, у тебя были какие-либо сомнения?
– Нет.
– В таком случае считай, что ее не было.
– Двумя решительными движениями я разорвал фотографию.
– У нее полно таких.
– Откуда знаешь?
– Сонька видела.
– Сделаешь с ними то же самое.
Он на мгновение задумался; взвесив что-то в уме, решительно замотал головой:
– Не получится. Сонька все равно разнесет по всему городу.
– Предупреди ее.
– Бесполезно. Она уже матери своей доложила. А ту никто не остановит.
– А с невестой своей ты хоть говорил?
– Нет.
– И что собираешься делать?
– Свадьбу отложить я не могу. Поздно... Придется подыскать какую-нибудь другую... другую невесту...
– Алик встал.
– У меня к тебе просьба: поговори с ней, объясни как-нибудь, - он показал на обрывки фотографии, - я не могу!.. Тут нужен авторитетный человек. Чтобы ей стыдно стало...
После ухода Алика я полистал тетрадь вундеркинда, исписанную страница за страницей непонятными формулами, и вышел во двор. Давно я уже не слышал такой тишины. Негромкий ровный рокот Куры только подчеркивал ее. Старик сторож предложил свежего чая, но я отказался и, поблагодарив, вышел на улицу.
Уже стемнело. При встрече с кем-нибудь можно было остаться неузнанным. Садами, мимо деревянных домов с черепичными крышами, сохранившихся только в этой, прибрежной части города, я вышел к подножию горы, к дому, где родился и вырос.
На калитке висел замок, собственноручно повешенный мною три года назад. Слабого вечернего света хватало, чтобы разглядеть небольшой, заросший сорной травой дворик и окно старенького домика, заколоченное в день моего торопливого отъезда...
Еще в школе он был совершенно седым и почти квадратным из-за очень коротких ног. Первый разряд по гимнастике все еще красовался на его груди рядом со значком победителя соцсоревнования. Уже начав с ним разговор, я вспомнил, что три года назад, когда я приезжал на похороны матери, он работал в торге. Он сам мне об этом сказал, когда вернулись с кладбища, отозвал меня в сторону и предложил продать ему дом. С соответствующими моменту скорбными интонациями, естественно...
От чая я наотрез отказался и сразу перешел к делу. Он и сам понимал, что визит мой к нему должен иметь веские основания, без особых причин я бы не стал искать с ним встречи: мы с детства недолюбливали друг друга...
Решение было принято еще в Москве, и, как ни трудно давалась мне первая фраза, я все же произнес ее, иного способа достать деньги не было.
– Ты мне говорил, что купил бы дом?
Он сразу же насторожился.
– Я говорил?
– Да, в день похорон.
Тогда я послал его к черту, и даже подальше, и этого он забыть не мог, как, впрочем, и о своем предложении: не так уж часто даже такие типы предлагают купить дом в день смерти владельца.
Он сделал вид, что ничего вспомнить не может.
– На похоронах? Что-то не могу припомнить... Я сам тебе сказал?
– Да, сам... Я еще обругал тебя.
– За что?
– На похоронах о таких вещах не говорят.
– Но мы уже вернулись с кладбища, по-моему?
– Вспомнил все-таки?
– Да что-то вроде было... Ну и что?
– Ничего особенного.
– Каждый раз его туповатая хитрость вызывала во мне брезгливое раздражение.
– Так хочешь ты купить дом или нет?
– Ты же тогда не согласился.
– А теперь, как видишь, согласен... Мне нужны деньги на дачу...
– Я сказал первое, что пришло в голову, - он не отвязался бы, пока я что-нибудь не соврал.
– Под Москвой?
– Да.
– Отлично. А у тебя разве не было дачи?
– Была. Я перестраиваю.
– И сколько ты хочешь за дом?
– Я не знаю... Ты сам, по-моему, предлагал восемь тысяч...
– Правда?
– Ты что, не помнишь?
– Что-то припоминаю... Но это три года назад было.
– А что изменилось?
Он вздохнул.
– Многое... Может, все же выпьешь чаю?
– Спасибо.
– Я встал.
– Куда же ты уходишь? Мы же еще не поговорили.