Струна и люстра
Шрифт:
Потому и стали появляться детские организации — разновозрастные, объединенные интересами, выходящими за рамки учебных программ, проповедующие товарищество и права детей и, как правило, не подчиненные ни стихийным дворовым традициям, ни школьному руководству.
Естественно, учителям это не могло нравиться. Не потому, что школьная система таит в себе какую-то изначальную зловредность, а потому, что у нее свои задачи.
Школа вдруг спохватывалась, что некоторые из ее питомцев, оказывается, подчинены не только классным руководителям и завучам, но еще и находятся под влиянием каких-то иных взрослых людей — неких неизвестных педагогам лидеров, которых ребята, к тому же,
Школа начинала сталкиваться с фактами, что дети ни с того, ни с сего (а вернее, и «с того, и с сего» — из-за этого самозванного отряда!) начинают проявлять излишнюю самостоятельность суждений, а иногда позволяют себе даже высказываться в том смысле, что ученики должны иметь какие-то права… («Вы сперва научитесь себя вести, а потом уж…»)
Школа обнаруживала, что дети из этих самых отрядов подвергают сомнению и расшатывают незыблемость сложившейся системы: делают заявления, что не могут оставаться на продленку и участвовать в «добровольно-обязательном» школьном хоре, поскольку у них дела в какой-то подозрительной «Бригантине» или «Рапире».
Естественно, у школы возникала уверенность, что в этих «Бригантинах» и «Рапирах» учат не тому. Во-первых, тому учить могут лишь в школе с включенной в ее систему пионерской организацией и по утвержденным минпросовским планам занятий и воспитательной работы. Во-вторых, наглядное доказательство вредности этих «самостийных» объединений — испортившиеся характеры попавших туда школьников…
Я рассказываю не только об опыте «Каравеллы». Такая ситуация была характерна практически для всех разновозрастных самостоятельных отрядов, возникавших за рамками школы.
История внешкольных детских организаций богата и длительна по времени. Немалую часть в ней справедливо занимает скаутинг. Читая воспоминания скаутских лидеров, я не встречал упоминаний о конфликтах их отрядов со школами. То ли просто не наткнулся на эти эпизоды, то ли скаут-мастеры не упоминали их из деликатности. Но мне кажется, что серьезных конфликтов там просто не было. Скаутские организации в Европе и Америке оказались почти сразу признаны населением и правительствами, как одно из законных звеньев общества, призванных служить формированию будущих граждан. А потому признала их и школьная система (кстати, и не претендовавшая на монополию в деле воспитания).
Отсюда — простой вывод. Если в стране или в большом регионе возникнет массовая внешкольная организация, она должна быть признанна властями официально, объявлена законным — наряду со школой — средством воспитания детей и подростков, должна получать от этих властей поддержку, как моральную, так и вполне материальную — финансирование, помещения для занятий, помощь в подготовке инструкторских кадров. Иначе не стоит и огород городить.
Когда школа будет на должном уровне проинформирована о легитимности возникшей организации, она (т. е. школа), привыкшая всегда жить по указаниям сверху, примет эту организацию как данность (или пусть даже как неизбежное зло) и не станет ставить ей палки в колеса.
Это первый этап.
Второй же — налаживание контактов и возможных форм взаимодействия между организацией и школой, но на условиях творческого сотрудничества и равноправия, а не под патронатом системы Минпроса, мало что понимающего в детском движении, но всегда претендующего на главенство. То есть не так, как было у завучей по воспитательной работе, гонявших девочек-вожатых в магазин за канцелярскими скрепками
Вернусь к скаутам. Думаю, что и у них не все было просто. По крайней мере, когда я в 76-м году беседовал в Варшаве с лидерами польских морских скаутов («харц е ров в о дных»), выяснилось, что у них проблемы отношений со школами те же, что у нашей «Каравеллы». Те же обвинения в «отрыве от школьного коллектива», «пренебрежении учебой», «непонимания простой истины, что школа — прежде всего». Те же звонки родителям: «Как только он записался туда, стал хуже себя вести и снизил успеваемость»… Впрочем, тогда Польша была социалистической, и, возможно, взаимопроникаемость партийных традиций сказывалась и на таких вот воспитательных проблемах.
Однако, в нынешней жизни России, счастливо избавившейся от «гнета социализма» (что получили взамен — отдельный вопрос), нравы школы — ослабевшей, раздерганной, уставшей от постоянного экспериментаторства, с униженными чахлой зарплатой учителями — отношение к внешкольным объединениям не стало лучше. По крайней мере, не на словах, а на практике.
Согласитесь, очень удобно видеть вину в неуспехах учебного процесса не внутри школы, а на стороне. И как соблазнительно воспользоваться удобным рычагом: «Мы вам советуем запретить вашему сыну (или дочери) посещать эту самую «Бригантину», пока он (она) не подтянется по английскому и геометрии…»
Впрочем, это уже не про «Каравеллу», а о более новых и неокрепших отрядах. «Каравелла-то» давно отучила классных наставников от такого метода. В давние времена бывало, что он действовал: родители накладывали «временное табу» на посещение своим отпрыском занятий пресс-центра и флотилии. Но здесь же сразу действовал и «контр-метод»: родители официально ставились в известность, что сын или дочь отчислены из отряда, поскольку они, папа или мама, нарушили данное ими при записи ребенка обещание не препятствовать ему в прохождении программы «Каравеллы». После этого ребенок, как правило, устраивал дома такой «бенц», что родители спешили в отряд с просьбами о «повторном принятии» и заверениями, что «больше не повторится», а корреспондентская группа «Каравеллы» устраивала «бенц» школе — по поводу применения той незаконных и антипедагогических приемов.
Здесь опять хочу оговориться. Может возникнуть впечатление, что «Каравелла» всегда была со школами «на ножах». Это вовсе не так. О конфликтах речь пошла, чтобы подчеркнуть необходимость независимости самостоятельной детской организации от минпросовской системы. А на уровне «обычной жизни» мы много сотрудничали с разными школами, встречали у себя в гостях учеников и учителей, устраивали в школах киносеансы, помогали там выпускать стенгазеты, принимали подшефных третьеклассников в пионеры. К нам приезжали школьные экскурсии из разных городов, мы организовывали для этих ребят прогулки под парусами, показывали свои спектакли.
Еще в середине шестидесятых отряд подружился с начальными классами в поселке Северском, собрал для них библиотеку, затевал совместные дела.
Примерно в это же время возникла дружба с московским интернатом № 58. Ребята не раз ездили друг к другу в гости, даже создали общий пресс-центр, вместе выполняли задания журнала «Пионер»…
Все это воспринималось, как самые обыкновенные дела, поэтому сейчас и перечень выглядит скучноватым, как в газетной заметке неопытного корреспондента. Драматические ситуации запоминаются крепче в силу их неординарности и «нервотрепки».