Студёное море
Шрифт:
Артамон Савельевич отпил из кружки квасу и, обращаясь к Алексею, сказал:
– Дядюшка прав, говоря, что царь наш Алексей Михайлович устремил свои взоры на Восток по примеру Грозного: хочет, чтобы о нем в тех странах знали, Россию почитали, а купцам чтоб прибыль была. Торговле ход дает, и мы это поддерживаем – казна от торговли в убытке не будет. Нас беспокоит другое: страшно подумать, но при царском дворе всерьез поговаривают о церковной реформе. Царь Алексей Михайлович сблизился с митрополитом новгородским Никоном, считает его своим другом и поддерживает
Артамон Савельевич встал, подошел к двери и крикнул, чтобы принесли ещё квасу. Вошел Порфирий, низко поклонился, поставил на стол кувшин, снова поклонился и молча вышел.
Алексей Васильевич узнал Порфирия, улыбнулся и подумал: «А банщик ничуть не изменился, такой же могучий, аккуратный, такой же добрый взгляд». Вслух сказал:
– Хорош у тебя, Артамон, банщик. Мне бы такого иметь там, в Мангазее. Без бани и хорошего банщика у нас пропадешь. Тоска! А для человека на краю света тоска – самое что ни на есть ужасное, хуже смерти.
Пили, в основном, квас, чтобы с потом в парилке выходили все болячки. Разговор снова зашел о путешествиях в далекие страны.
– Летом прошлого года, – заметил Артамон Савельевич, – по государеву указу мне пришлось выдать немалые средства монаху Голутвинского монастыря, что в Коломне на реке Оке стоит. Монах тот – Арсений Суханов – был послан царем Алексеем Михайловичем в большое путешествие по Египту.
Артамон Савельевич встал из-за стола, подошел к небольшому, кованому медью дорожному сундуку и достал из него тёмно-коричневый свиток и две какие-то фигурки.
– Вот полюбуйся…
После короткой паузы он добавил:
– Чудо из чудес!
В руках Алексея Васильевича оказались две бронзовые статуэтки с изображением людей с головами сокола и льва, в пышных одеяниях. Странное существо, с головой сокола и туловищем человека, гордо восседало на высоком богатом троне.
– Эти подарки Арсений Суханов прислал нам из Каира с купцом первой гильдии Михаилом Мякининым – другом Ивана Даниловича.
При этих словах племянника Ховрин-старший улыбнулся и придвинул свой стул ближе к Алексею.
Артамон Савельевич продолжал:
– А вот папирус…
Он осторожно развернул свиток, на котором было изображено солнце, звери, птицы, фигурки людей в странных позах. Внизу свитка красными и черными чернилами ровными рядами были изображены какие-то знаки.
– Это их буквы, – многозначительно пояснил Иван Данилович. – Пробовал прочесть, но не получилось. Сбросить бы годков эдак двадцать, махнул бы в Египет отгадывать старые письмена. Ей-богу сбежал бы! Русский народец, Алексеюшка, смел и смышлен, да живет ещё как медведь зимой в берлоге. Но ничего! Придет время, и кончится эта спячка. О России и русских ещё мало знают, а пишут и того меньше. Наступит время, когда
От возбуждения Иван Данилович даже встал, высоко поднял в руке чарку и, победоносно взглянув на молодежь, залпом выпил. Закусывая, он с сожалением добавил:
– Однако думаю, не дожить нам до тех времен, а жаль…
Алексей Васильевич, не спеша, выпил чарку водки, закусил солеными грибками, немного подумал и сказал:
– Вы правы, Иван Данилович. Велика Россия, богата недрами и людьми, но не угнаться ей пока за передовыми странами запада и востока. Сумеет ли молодой царь Алексей Михайлович укрепить нашу державу, вот в чем главный вопрос!
Тем временем Артамон Савельевич уложил в сундук фигурки, папирус, достал ещё какие-то бумаги и, показывая Алексею Васильевичу картинки, загадочно продолжал рассказывать:
– Это их река Нил. Вот что об этой реке Суханов пишет: «…вода полая с берегами ровна, шириною яко Ока под Серпуховым или Коломною, а в ином месте и уже».
Он перевернул лист бумаги, отыскал нужное место.
– А вот что Арсений пишет о громадных пирамидах из камня: «Это древних фараонов могилы, достойны великому диву…»
– Слышал я о сих гробницах, – вмешался в разговор Алексей Васильевич. – Интересны и загадочны эти пирамиды; как они были сооружены, пока никто не знает. Много интересного в этих тёплых краях. Но, побывав на севере, я понял, что не менее интересна и загадочна жизнь северных поселений. За три года воеводства в Печорском крае многое пришлось узнать. Вечеров не хватит, чтобы обо всем рассказать.
– Ничего, Алексеюшка, зимние вечера долги, – сказал Иван Данилович.
Он лукаво улыбнулся и подмигнул своим раскосым глазом.
– Ты лучше скажи, Алексеюшка, если не секрет, с чем пожаловал к царю?
– Не секрет, Иван Данилович.
Алексей Васильевич откинулся на спинку стула.
– Россию на ноги ставить надо, богатство русских северных земель и вод осваивать. Иностранные купчишки, особенно норвежцы и датчане, безбожно грабят наш северный народец – самоедов, ламутов и юкагиров. Несмотря на высочайший запрет, ходят они Студёным морем в наши края, пробираются в Мангазею и скупают там за бесценок шкуры белых медведей, оленей и голубых песцов, тюленевый жир, моржовую кость, гагачий пух, отчего несет государство наше большие убытки…
– Да, ты прав, Алексеюшка. Богатством своим по-хозяйски распоряжаться мы, русские, не умеем. Сколько добра пропадает! Все куда-то уходит, течет как вода сквозь пальцы!
Иван Данилович достал из кармана кожаный мешочек-табакерку и, с жадностью нюхая табак, несколько раз чихнул.
– Что правда, то правда, дядюшка! – подхватил Артамон Савельевич. – Вот где для казны нашей средства искать надо!
Обращаясь к Алексею, спросил:
– С тем и приехал к царю?
– Да в челобитной об этом сказано. С купцов, как наших, так и иноземных, налог взимать надо, заставы усилить стрельцами и казаками, новый пост зарубить на Югорском шаре.