Студент
Шрифт:
Она что-то жевала, сидя в рукодельном аквариуме, но увидев меня, проворно поднялась, обтерла рот ладошкой. И мало того, невесть откуда у нее в руке взялась ВОХРовская фуражка именно тех самых упомянутых расцветок: темно-синяя с темно-зеленым околышем. Зато кокарда была шикарная: золотистый кружок с ярко-алой звездочкой. Старушка немедля напялила на себя этот головной убор, который был ей заметно велик и тут же съехал влево. Должно быть, так она ощущала себя при исполнении куда в большей степени.
Я успел заметить, что на тщательно расстеленном целлофане у нее были разложены
— Вы куда, молодой человек? — прошамкала она строгим тоном.
— Здравия желаю! — четко отрапортовал я, мгновенно смекнув, что с бабулькой надо говорить по-военному. — Был командирован за продуктами. Нас трое, двое уже здесь. У вас список должен быть, взгляните.
Я поднял руку с авоськой, демонстрируя булки и кефир. Бутылки глухо звякнули.
Старушка вновь зажевала беззубым ртом. Подтянула к себе лежащий на выцветшей клетчатой клеенке мятый тетрадный листок в косую линейку.
— Так. Лаврентьев, Ушаков, Родионов…
— Так точно. Первые двое уже тут. А Родионов — это я, — сказал я и предъявил паспорт.
Ветеран ВОХРа развертывала и читала вишневую книжечку с таким глубокомысленным видом, как будто перед ней была секретная шифровка из Центра. Наконец она милостиво вернула мне паспорт и, судя по моторике ее щуплого тела, она нажала педаль, нечто лязгнуло, и я прошел через турникет, услыхав повторное лязганье.
Во дворе я сразу же наткнулся на Сашу.
— Ты уже здесь! А я хотел на помощь, думаю, бабка на пропустит без нас, такая язва!..
— Я к ней нашел подход.
— Ну, ты герой! Курево купил?.. «Стюардесса»? Пойдет. Зам здесь, ждет нас. Я уже выяснил.
Здание, как я догадался, было конторой технопарка, кабинеты начальства находились на втором этаже. Там в пустом коридоре уныло слонялся Витька, слегка оживившийся при виде нас. А вернее, при виде продуктов.
— Купил?.. — бессмысленно спросил он, кивая на авоську. — А когда обед-то будет?..
— Витек, ты еще и на горбушку не заработал, — полушутя заметил Саша. — Смени пластинку.
Витя только носом шмыгнул в ответ на это.
Саша неплохо ориентировался в здании, совершенно очевидно он тут был не впервые. Стукнул в одну из дверей:
— Разрешите?..
— Входи, — глуховатый голос.
Замначальника оказался человеком самой рядовой внешности, в дешевом сером костюме, несвежей голубоватой рубашке без галстука.
— Ага, первокурсники? — оживился он.
— Уже да, — скромно ответствовал наш старшой.
— Ага! Это хорошо, это хорошо… Ну, здорово тогда! — зам протянул руку.
Рукопожатие у него было крепкое, ладонь жесткая, заскорузлая — заметно, что человеку приходится не только в кабинете сидеть.
— Это насчет вас Доронин Петровичу звонил?.. Ага. Химфак, значит. Ладно. Ну тогда вас по профилю и направлю! На химсклад. Сейчас завскладу звякну.
На столе у него тоже стоял аппарат без диска, только древний, из черного эбонита. Шнур, соединявший корпус с трубкой, был не витой пружинный, как у «современных» телефонов 70-х годов, а просто черный
— Дайте двадцать седьмой склад технопарка, — велел коммутатору зам. Подождал секунд десять, после чего в трубке зазвучал невнятный голос. — Николай Савельич, привет! Рудаков говорит. Сейчас тебе рабсилу подошлю. Да. Трое. Пока на сегодня, а там видно будет. Да… Да… Задачи сам объяснишь. Главная твоя задача — не споить их… — здесь он неожиданно озорно подмигнул нам. В трубке недовольно забухтело, и Рудаков повысил голос, шуточные нотки из него как сдуло: — Я знаю, что говорю. Не знал бы — не говорил. На себя сердись, Савельич. Все, отправляю их, встречай.
Он положил трубку и сказал:
— Завскладом Николай Савельевич Козлов. Отличный работник, ветеран войны. Начал рядовым под Вязьмой, закончил в Праге старшим лейтенантом, командиром роты связи. И это, считай, без образования. Имеет «Красную Звезду» и «Отечку» первой степени. Медалей не счесть. Ну и… вот одна слабость, наша народная: на стакане верхом частенько ездит. Может к вам подкатить на этот счет. Вы смотрите там, ни-ни! Доронин второй раз не простит. Это точно.
— Да мы знаем, — откликнулся Саша.
Замнач прищурился на него:
— Тебя я вроде видел раньше? Рабфак?..
— Ну да, — улыбнулся Саня.
— Ага. Куда идти, знаешь?
— По номеру склада нет. Если объясните, соображу.
Рудаков стал объяснять, замелькали названия типа: радиовышка, ЭВМ, литейка, гидротех… Саня понятливо кивал, наконец твердо заявил:
— Ну ясно, не ошибусь.
— Тогда вперед, — сказал замначальника и только тут углядел авоську в моей руке. — Ах ты, черт! — он звонко хлопнул себя по лбу. — Погодите, я же вам талоны должен дать!
Он полез в огроменный несгораемый шкаф, загремел замком.
Я с некоторой натугой вспомнил, о чем речь.
Студент советского вуза имел право бесплатно питаться в ведомственной столовой. На это выдавали специальные талоны: такие билетики, напечатанные на грубоватой синевато-серой бумаге, по количеству будних дней в месяце. На них можно было приобрести так называемый комплексный обед, то есть без выбора, что дадут, то и дадут: салат, первое, второе, кисель или компот. Горчица, соль, перец — без ограничений, хоть ужрись. Первое и второе блюда обязательно были мясные, и только почему-то по четвергам готовили и уху, и жареную рыбу, как правило хек, минтай, нототению. Либо рыбные котлеты. Весь СССР знал, что четверг — рыбный день. С хлебом было как-то запутанно, он делался то дармовой, то платный, хотя и баснословно дешевый: одна копейка кусок. Поэтому с комплексным обедом могли подаваться, скажем, три куска хлеба… Все это сверх стипендии, и для небогатых студентов, разумеется, служило гигантским подспорьем. Правда, приводило к не менее гигантским очередям в столовых, в результате которых приходилось выбирать: либо возвращаться в аудиторию несолоно хлебавши, либо опоздать на послеобеденное занятие. Ладно, если это лекция, там можно худо-бедно пропетлять. А если семинар или коллоквиум?.. Вот то-то и оно. Ну, или ступай в городской общепит за свой счет. А это далеко не все могли себе позволить.