Студенты шутят. От сессии до сессии

Шамбаров Валерий

Но это в самый день выборов бывало. А в тот раз, о котором идет речь, где-то за неделю до выборов в студгородок приехал автобус. В нем должен был развернуться буфет – рядом с избирательным участком его всегда устраивали. Автобус приехал своим ходом, исправный, но встал он на пустыре за общежитием. А как раз там, на пустыре, наши ребята всегда гоняли в футбол. Тем самым появившееся транспортное средство сразу вызвало чувство острой неприязни. Водитель, не подозревая об этом, ушел, и даже двери как следует не запер. Неудивительно, что в первую же ночь туда проникли и все красивые штучки пооткручивали. На следующий день шофер снова появился, возмущенно сокрушался. К нему вышли делегаты от любителей футбола и намекнули, что автобус

с поля надо бы убрать. Но он весьма опрометчиво не отреагировал. Только запер салон понадежнее. Что ж, ночью, когда очередная попытка проникнуть вовнутрь не удалась, у автобуса просто прокололи шины и побили стекла.

А дальше выдался выходной – и опять же, на редкость хорошая погода. Десяток студентов все-таки решили попробовать поиграть в футбол. Осмотрели автобус на пустыре – можно ли его как-нибудь стороной обегать? Кто-то предложил откатить его, чтобы не мешал. Поднатужились – не тут-то было, он стоял на тормозе. Однако из-за погоды половина населения студгородка торчала в окнах. Увидели, что люди надрываются и нужна подмога. Без всякого зова в считанные минуты набежала пара сотен парней. Хотя количеством проблема не решилась – всем вместе оказалось просто не за что ухватиться.

Но ведь силушка уже взыграла, молодецкая удаль расплескалась. Среди общей возни и пыхтенья была брошена плодотворная идея – а что если «кантовать» автобус? Ее встретили с огромным воодушевлением. Вмиг облепили автобус, как муравьи жука, и завалили на бок. Из соседних преподавательских домов такое «хулиганство», конечно же, заметили. Соответственно, позвонили.

Подкатила «волга» с двумя ментами – один за рулем, а другой выскочил с мегафоном и стал требовать разойтись, рассыпая суровые угрозы. Но народ-то уже завелся! Уже был на подъеме – и физическом, и эмоциональном. Поэтому милицейский матюгальник только подлил масла в огонь. Парни оглядели «волгу» и начали прикидывать – может, и ее так же, как автобус? Правда, взяло верх более миролюбивое предложение: оттащить ее в сторонку, чтобы не путалась под ногами и не мешала дальше «кантовать» автобус.

Милиционер за рулем побледнел, словно полотно, когда толпа вдруг окружила его машину. С перепугу дал газ – да поздно! «Волгу» уже подняли, и колеса лишь взвыли, закружившись в воздухе. А студенты перенесли ее на соседнюю асфальтовую дорожку, и те, кто держал машину спереди, едва успели отскочить. Как только поставили, она рванула на полной скорости. Даже напарника забыла. А он совсем ошалел и растерялся, оставшись один в студенческой массе, ревущей от восторга. Со всех ног кинулся бежать за «волгой» – так и мчался, пока не пропал из вида.

Народ с новыми силами навалился на автобус. Про первоначальную идею «кантовать» все уже позабыли. Теперь увлекательным оказалось само переворачивание. Хотели его поставить «на попа» – для понта. Но это оказалось слишком трудным. Тогда просто перевернули его вверх колесами и разошлись, вполне удовлетворенные достигнутыми результатами. Через пару дней автобус увезли – разумеется, уже на буксире.

Дело обещало быть крутым и грозным – автобус-то для выборной кампании был выделен! Политика! Однако на этот раз обошлось вообще без наказаний. Потому что участники «беспорядков» и им сочувствующие нашли отличное средство самозащиты. Просто-напросто пустили по общаге слух – если начнутся репрессии, то студгородок на выборы не пойдет. Причем не потребовалось никаких ультиматумов и переговоров. Принялись пошире болтать об этом, прекрасно зная, что через стукачей информация все равно дойдет до начальства. А неявка избирателей стала бы таким вопиющим ЧП, что вряд ли кто-нибудь из институтского руководства удержался бы на своих постах. Перед подобной угрозой любые грехи выглядели просто мелочью, и инцидент замяли. Напрочь «забыли» о нем, будто никакого автобуса на футбольном поле и никакой ментовской «волги» даже в помине не было.

Шуточки

Шутки

и розыгрыши студенты любили во все времена. А у нас в МИФИ очень популярным был «день смеха», 1 апреля. Тут уж каждый считал своим долгом хоть как-нибудь подколоть товарищей и самому позабавиться. Самой простейшей шуточкой было связать между собой противоположные ручки дверей в комнатах общежития. Через коридор. Они открывались вовнутрь, ну и подергай, когда захочешь выйти. Этот прикол был настолько обычным и банальным, что в ночь на 1 апреля по коридору трудно было пройти из-за множества таких натянутых веревок.

Были и вещи гораздо хуже. Наполнить водой здоровенный пластмассовый мусорный бак, какие стояли у нас на кухнях, и прислонить в наклоненном виде к чьей-нибудь двери. Кто откроет – все содержимое вместе с вонючей водой выплескивается ему на ноги и в комнату. Но это считалось очень злой шуткой. Ее применяли к тем, кого не любили – главным образом к заподозренным в стукачестве.

Прикалывались и иными способами, изобретая что-нибудь уникальное, особенное. Однажды у бабки-вахтерши, заснувшей в своем кресле на боевом посту, у входа в общагу, унесли стол вместе с телефонами – с первого этажа на пятый. А как-то раз выдрючился ваш покорный слуга. Ночью позакрывал все туалеты общежития. Изнутри. Там стенки кабинок не доходили до потолка и, подтянувшись, можно было перебраться из одной в другую через верх. Сейчас-то в этом уже можно признаться. Но тогда, пожалуй, было слишком опасно. Утром народ, побежавший по сортирам, очень уж нервничал и почему-то признал мою шутку «дурацкой». Впрочем, это самое мягкое определение. Приводить остальные я по понятным причинам воздержусь.

В «классику» исторических преданий вошел финт, проделанный на Пролетарском проспекте. Там построили подземный переход. Но он оказался в стороне от дороги, по которой мы обычно ходили к институту. Долгое время шла настоящая война между студентами и милицией. Мы упрямо продолжали перебегать улицу в старом месте. А они устраивали засады в кустах, за машинами, и штрафовали нарушителей. В ночь на 1 апреля наши ребята взяли где-то белую нитрокраску, сделали трафарет и на традиционном, «нашем» месте перехода нарисовали на асфальте свежую, четкую «зебру» – потом все студенты шагали по ней с довольным видом, а ментам пришлось сначала сильно недоумевать, а потом отскребать. Но сделать это было совсем не просто. Нитра!

Ну а в самом институте 1 апреля поднималась невообразимая кутерьма. Предварительно мы проводили доскональную разведку. Изучали вывешенные объявления, доски приказов. Утром приходили в «альма-матер» пораньше и действовали. Развешивали новые объявления. Например, о тематическом вечере «Чарли Чаплин и Аркадий Райкин – великие сатирики современности» – с показом кинофильмов. Народ тогда был голодным до зрелищ, в актовый зал валом ломанул! А на настоящих объявлениях измеряли шрифт и точно таким же рисовали какие-то новые слова, вклеивая их в текст. Или частицу «не». Вместо «состоится» – «не состоится». Очень весело было менять таким способом координаты реальных мероприятий.

На доске оперотряда как-то вывесили приказ, что всему личному составу объявляется вечером общий сбор, и при себе требуется иметь сухой паек, резиновые сапоги и фонарики. На досках деканатов появлялись приказы с отчислением заведомых отличников за неуспеваемость, назначением двоечникам повышенных стипендий, выселением самых примерных из общежития за кутежи и дебоши.

Изучали и расписание занятий. В аудиториях на досках мелом писали – у такой-то группы лекция или семинар переносится в другую аудиторию. А в другой тоже на доске надпись – группы, которые должны были там заниматься, адресовались еще куда-нибудь. Что творилось, можете представить. Одни ошалело переходят туда, другие сюда. Преподаватели идут в те аудитории, где они должны вести занятия, но там оказываются студенты совершенно не «ихние», не тех курсов и факультетов.