Студенты шутят. От сессии до сессии
Шрифт:
– Как говорит мой друг, писатель Семен Бабаевский, водка плохой не бывает, водка бывает хорошая и очень хорошая.
Но некоторым студентам от него доставалось очень круто. У него всегда были любимчики и козлы отпущения. Причем они делились не по уровню знаний, в по номерам групп. Пропеллер был твердо убежден, что «третья» группа – примерные студенты, «четвертая» и «пятая» – туда-сюда, а «шестая» – заведомые разгильдяи и оболтусы. Шли годы, студенты менялись, на его занятия приходили другие курсы. Но та же самая градация у него сохранялась. Правда, мы и сами успешно играли на этой придури. Допустим, приходит он на лекцию.
На экзаменах он, как будто бы мимоходом, всегда задавал еще один вопрос:
– А сам-то ты откуда?
На самом деле именно этот вопрос был очень коварным. Настоящая мина. Так, Костю Кустова он срезал несколько раз – и только из-за того, что Костя ответил: «Из Белоруссии». А Пропеллер был после войны на партийной работе где-то под Брестом, и там его машину обстреляли бандеровцы. С тех пор он всех выходцев из Белоруссии считал несоветскими людьми и личными врагами. Вот и Кустов круто пострадал, невзирая на то, что он был чисто русским, и не из Бреста, а из-под Витебска.
Не менее опасно было оказаться из Карелии, где Рубцову наломали бока в период коллективизации. А сам Пропеллер был из Вологды, говорил с типичным вологодским «оканьем». На этих его патриотических чувствах однажды решил сыграть Саша Селин. Политэкономию он выучил плохо, и вдобавок учился в «опальной» шестой группе. Он был из Урюпинска, но на вопрос, откуда он, ответил, изображая такое же «оканье»: «Из Вологды». У Пропеллера, судя по всему, закралось недоверие. Он подозрительно прищурился и решил проверить:
– А где ты там жил?
Сашка к такому был не готов, но паузы и заминки были недопустимы, ляпнул наугад:
– На Советской, – успел смекнуть, что в любом городе должна где-то быть Советская улица. И угадал, поскольку в Вологде она – главная.
– Ну что ж ты! – перешел Рубцов на добродушно-укоризненный тон. – Из Вологды, на Советской жил, а… шестая группа! Потому и не знаешь ничего, – поворчал, вроде как воспитывая блудного сына, попавшего в дурную компанию. Но все же смягчился, трояк поставил.
Трижды кандидат
Еще одной очень колоритной фигурой в МИФИ был заведующий кафедрой физической химии Пал Петрович Митрофанов. Он был уже глубоким стариком, трижды кандидатом наук – технических, химических и биологических, и ни разу не доктором. Но больше всего он славился своей манерой общения со студентами и страшными трудностями при сдаче лабораторных работ. Сдать ему все «лабы» – это была поистине эпопея. Вроде как от Сталинграда до Берлина пробиться.
В любой день и час, когда ни придешь к нему, он восседал на своем месте, окруженный толпой мучающихся и страдающих студентов. Перед ним постоянно была раскрыта его знаменитая тетрадь. А тетрадками он всегда пользовался из каких-то древнейших запасов, желтыми и рассыпающимися
– Та-ак. К нам пришел товарищ Ша…
Полагалось подсказать конец своей фамилии: «…мбаров!».
– Товарищ Шамбаров хочет сдать лабораторную. Товарищ Шамбаров подождет…
Ну что ж, стоишь поблизости. Ждешь, пока он не вышибет очередного страждущего, и занимаешь освободившийся стул. Получаешь вопрос – безошибочно заданный с того места, на котором тебя выгнали в прошлый раз. Отвечаешь – получаешь следующий. И так пока не споткнешься. После чего следовала другая сакраментальная фраза:
– Товарищ Шамбаров берет свою ручку, надевает на нее колпачок, забирает свой листок бумаги и уходит. Уходит, уходит, уходит… Мы – не договорились!..
Изгнаннику надо было приходить снова, когда он выкроит время. Когда угодно, хоть завтра, но только не в этот же день. Бывало, что с каждой лабораторной к нему месяцами таскались.
А на экзаменах он собирал коллекцию отобранных шпаргалок. Причем чутье на шпоры у него было уникальное, а внешность обманчивая. Он носил сильнейшие очки, но не от близорукости, а от дальнозоркости, на чем и горели неопытные – поверх очков он видел дальние концы аудитории, как ястреб. Кого поймает, безоговорочно выгонял. Но принимал очень лояльно. Если ты прорвался через его лабораторные, был допущен к экзамену и сумел списать, никогда дополнительными вопросами не засыпал. Редко ставил ниже четверки.
Мало того, считалось особым шиком, когда уже получил оценку, подарить ему для коллекции свои шпаргалки – тем более если изобрел какое-то новшество в этом деле. А изобретали кто во что горазд! Потому что без «шпор» выучить и сдать курс физхимии было невозможно в принципе. Получив очередной подарок, Пал Петрович лишь удовлетворенно хмыкал, благодарил и оценивал – дескать, вот это и впрямь оригинальная идея. Или сообщал, что до такого уже кто-то додумался лет 15 назад, и в его коллекции есть подобный экземпляр.
Правда, я ему не стал дарить свое изобретение, хотя и гордился им. Я купил набор разноцветных шариковых ручек и на пластмассовых гранях нацарапал иголкой весь курс физхимии. Разумеется, мельчайшим почерком и в конспективном виде, одни формулы. Повернешь ручку под определенным углом с свету – текст четко видно. Разные цвета ручек – разные разделы. Набор лежит перед тобой вместе с бумагой, открыто. Прочитал билет, вытаскиваешь нужную ручку и пишешь. На эту же ручку поглядываешь, поворачивая ее в пальцах нужной гранью. Со стороны – вообще ничего подозрительного, фиг поймаешь. Но дарить целый набор ручек показалось жалко – все же ценность немалая по студенческим меркам.
Шпаргалки
Казусов со «шпорами» происходило очень много. Например, после госэкзамена по военной подготовке наш полковник вышел из аудитории в коридор. Смотрит – весь подоконник завален бумажками разных форматов и видов. Стал он копаться ради любопытства и в ужасе схватился за голову. Это были шпаргалки, заполненные секретными тактико-техническими характеристиками вооружения и другими аналогичными данными. Причем многие студенты, переписывая их на шпаргалки, аккуратно перенесли на них даже гриф «секретно».