Студенты
Шрифт:
Я взял листок, ребята сгрудились возле меня и стали читать. Это была докладная от Горбуновой Полины Сергеевны, дежурного вахтера общежития ПТЭФ. Там излагались события прошедшей субботы, а именно вечерней ее части. Вечером около 18 часов в общежитие прибыли два студента 12-й группы Мырс и Кулешадзе (как потом выяснилось из их беседы). Целью прибытия они назвали студента той же группы Семенова из пятой комнаты. При этом сдать на вахту документы, удостоверяющие их личности, они отказались, говоря, что кто-то вот так сдал документ на вахту, а потом документ пропал. «После моего отказа в их допуске на территорию общежития студенты Мырс и Кулешадзе общежитие покинули, но по зафиксированным мной их голосам в пятой комнате спустя пять минут стало понятно, что они все же проникли в указанную комнату. Предположительно, через оконный проем…»
– Мы таких писем по три за день от нее получаем и декану, конечно, не показываем, – сказала Татьяна, когда я вернул ей листок, – но вы там смотрите.
Мы пообещали, что Полину Сергеевну будем обходить за версту, и ушли… Благодаря этим приключениям возможность попасть в часовую мастерскую в понедельник и вторник у меня была минимальной, а в среду шансы повидать часовщика вообще стремились к нулю. Это я как математик утверждаю. В среду с 16:00 до 17:00 я занимался высшей математикой у Клары Давидовны Затуловской на дополнительных занятиях в составе компании таких же «выдающихся» математиков, как и я. Клара была сложной личностью с характером из вольфрама. Она терпеть не могла коллег по работе – уж не знаю, чем они ей там на кафедре насолили. Не любила девчонок. К ребятам относилась чуть лучше, но как-то избирательно. Кого-то третировала по причинам, известным ей одной, к кому-то была вполне лояльна. Ко мне относилась, в общем, хорошо. Я старался в дни занятий по вышке быть в костюме, не приходил к ней на занятия с пивным перегаром, ну а курить я и так не курил. Клара это ценила, хотя все великие математики, говорят, были страшные неряхи, пьяницы и грубияны. Ну это Клары на них не было…
Она читала потоку лекции, а в нашей 12-й группе еще и вела семинары. По рассказам ребят из других групп, где Клара семинары не вела, жизнь у них была розовой, и все, кто умел складывать три плюс два, ходили отличниками. А нас грызли интегралы с дифференциалами и кипятил мозг метод Гаусса-Жордана для нахождения обратной матрицы. Интегралы мне поначалу давались с трудом. Упирались. Месяца полтора назад, зачислив на мой лицевой счет пару двоек, Клара предложила мне позаниматься дополнительно, пока я не увяз в этой трясине окончательно. По средам в 16:00. Я предложение Клары принял, а кто бы не принял? Не принять – это как если бы в той трясине, в которой я сидел по уши, мне на спину свалился бы валун. В среду с утра я побрился, надел костюм с галстуком, положил в карман свежий носовой платок и расческу и поехал в таком виде на занятия. Как обычно, народ приставал с вопросами, что у меня за праздник, нас ведь всегда веселит, когда видим кого-нибудь в костюме, а свадьбы поблизости нет. Я знал, что так будет, поэтому заранее приготовил несколько остроумных, как мне казалось, ответов. Вроде таких, что отмечаю день взятия Бастилии (14 июля) несмотря на январь, или жду Нобелевский комитет с премией по физике (за конденсатор)…
В 16:00 я сидел в одном из кабинетов А-корпуса и внимательно смотрел на Клару. В моих глазах светился ум, смекалка и интеллект, если, конечно, все это не одно и то же. В общем, все светилось, и я всем видом источал способность справиться с любым заданием от Клары Давидовны, которое ко мне поступит. Обычно она вела эти сверхзанятия так. Минут пять освежала в нашей памяти что-нибудь из прошлой лекции (обычно в нашей памяти ничего не освежалось), потом на доске решала уравнение, которое мы, математики, аккуратно переписывали в тетрадь. А в завершение выдавала студентам карточки с заданием, которое нужно было решить здесь и сейчас. Если не решил – ничего страшного, Клара доходчиво объяснит, в чем ошибка, и выдаст другую карточку. Те, кто решил свою задачу, уходили, остальные могли сидеть хоть до утра следующего дня. Уходить Клара не спешила – то ли так любила свою работу, то ли дома ее никто не ждал, но ни разу она не выказала свое раздражение, мол, из-за вас, остолопов, домой попасть не могу. Так было и сегодня. Почти так. Клара раздала карточки, уселась за свой стол и достала из сумки какую-то книгу. Может, детектив, а может, свежий математический задачник – мне не видно было. Не успел я вглядеться в карточку с заданием, как дверь позади Клары (она спиной к двери сидела, а мы лицом) со скрипом
– Клара Давидовна, – сказал он. Шепотом, чтобы нас, гениев с мысли не сбивать, – вас Андрей Сергеевич просит зайти к нему.
– Сейчас? – спросила Клара.
– Да, – подтвердил мужчина и скрылся за дверью. Клара пошарила глазами по кабинету, остановила взгляд на мне и сказала:
– Семенов, Володя, сядь на мое место. Побудешь пока за меня. Смотри, чтобы тишина была.
Я перебрался на ее место, дождался, пока за Кларой закроется дверь, и сказал:
– Так, шантрапа, чтобы тихо тут у меня!
Шантрапа, ясно, сразу расслабилась, все полезли друг у друга списывать, хотя карточки были одна на другую не похожи. Тарахтели мы так минут десять, не меньше, пока кто-то из студентов не пошел к двери выглянуть в коридор, не возвращается ли Клара. Дверь, как я уже заметил, открывалась со зловещим скрипом, просто как в склеп какой, поэтому, услышав этот характерный скрип, я, не оборачиваясь, рявкнул:
– Дверь закрой, Топтыгин!
Почему сказал «Топтыгин», сам не знаю. Может, показалось, что открывавший зловещую дверь неуклюж, как медведь… Дверь с тем же скрипом захлопнулась, а в кабинете воцарилась тишина.
– Вован, ты, похоже, кого-то не того послал, – сказал мне Серега Калакин, парень из нашей группы. Это подтвердила и Клара, вернувшаяся к нам через пару минут. Она заняла свое законное место, что-то с минуту перекладывала на столе с места на место, потом посмотрела на меня и расхохоталась:
– Ты зачем нашего завкафедрой математики Медведева выгнал и Топтыгиным обозвал?
– Скрипел тут дверями, мешал заниматься, Клара Давидовна, – пояснил я, – а когда мне мешают заниматься высшей математикой, я и ректора не пожалею…
Клара была так довольна, что я обозвал ее завкафедрой Топтыгиным, что даже не стала проверять, как я решил свою задачу. К слову, я ее даже не прочитал…
…Но продолжу про часы. Первые три дня недели у меня выпали, поэтому я твердо решил, что уж в четверг после занятий обязательно рвану в «Дом быта» и сдам, наконец, часы в ремонт. А то самому уже стало неловко постоянно выспрашивать у окружающих, «сколько время» да «который час». Не получилось и в четверг. Из-за Леонова. Того самого, артиста Евгения Леонова, джентльмена удачи. Как мог Евгений Леонов помешать мне отнести часы в ремонт? Смог. Мы с Витькой вышли из чертежного зала после инженерной графики в Б-корпусе и собирались спуститься вниз к институтской столовой. Время было три – начало четвертого. Самое то, чтобы пообедать и на 2-ом трамвае доехать до площади Ленина, а там пешком по улице Громобоя к «Дому быта».
– Ты знаешь, что в нашем ликбезе сегодня Леонов выступает? – вдруг спросил Витька. – Как раз над нами, в актовом зале на пятом этаже.
– Какой Леонов? – равнодушно отозвался я. – Космонавт?
– Артист. Евгений Леонов.
– Нифига себе! А не врешь? Что-то я афиш не видел…
– Было объявление на входе в корпус, от руки на клочке туалетной бумаги накарябанное.
– А когда выступает?
– Вроде, сейчас, в три часа.
– Пошли посмотрим.
– Пошли. А ты же хотел часы…
– Часы не убегут, а Леонов может…
Мы поднялись на пятый этаж, открыли одну из двух здоровенных створок дверей и вошли в зал. Зал был сравнительно небольшой, во всяком случае, намного меньше громадного зала в А-корпусе, но тоже с рядами мягких кресел и сценой. По сцене бегал небольшой человечек, в котором мы узнали звезду советского кино Евгения Леонова. Ну не то чтобы прямо бегал, но довольно бодро сновал туда-сюда. Зал был почти пустой, и мы с Витькой, стараясь не топать, прошли поближе к сцене. Отсчитали от нее три ряда и уселись в четвертом. Хотя студентами мы стали менее полугода назад, жизнь как-то быстро научила нас не садиться в первый, а лучше и во второй и третий ряды, которые всегда были предназначены для официальных лиц. И неважно, что здесь даже первый ряд был практически пуст – сидела там только пара человек, судя по костюмам без галстуков, относившихся, скорей, к лицам полуофициальным. На нас с Витькой они не обратили внимания. Зато Евгений Леонов покосился на нас и слегка притормозил, словно раздумывал, не сделать ли паузу и не поприветствовать ли новых зрителей. Но тут на сцену выскочил новый персонаж, и великий артист упустил возможность сделать нам приятное. Потом, наверное, локти себе кусал – где он еще нас с Витькой увидит…