Стук тыгдымского коня

Бриз Владимир Николаевич

Теперь у них было целых четыре двери. Одна, как положено на входе, две на койках и одна про запас.

– Вот такое оно, Чудовище хитрое, - продолжал Фиолетовый.
– Что еще. Ну, про этого чудика, - он кивнул на Килькина.
– Вы уже в курсе. Ах, да. Гы-гы-гы. Маньячелло наш. Илюшка Мавр учудил. Выходит Женек из комнаты. А Машка его как раз в душе мылась. Выходит и видит: стоит на карачках Илюшенька, и зеркальце, в дырку, куда труба входит, сует. Женек ему пинка навесил. Спрашивает, мол, че творишь негодяйский Мавр. А тот встает весь красный, и встречным

вопросом в лоб: - А у тебя Машка каким шампунем моется? Женек аж растерялся. Пока соображал, Илюшка в тину сдриснул живенько.

Не успел он закончить рассказ, как в дверях шумно возник Сашка Лепехин.

– Так я и думал, - грустно констатировал он, выгружая на стол минералку и две банки газированной водки.
– Ни за что не угадаете, что со мной по дороге приключилось.

– Кишки в ментовке смотрел, - буркнул Никита.

– Точно. Откуда знаешь? Следил за мной?

– Позвонили и доложили. Сказали, чтоб гнал тебя в шею.

– Потрещи мне еще. Ну, где мой стакан?

За стаканом сгоняли Фиолетового. Лепехин, желая достичь общего градуса, наливал себе двойную порцию.

– Гитару мне. Гитару,- проорал он, - Э-эх.

– Мне мама в детстве выколола глазки,

Чтоб я в шкафу варенья не нашел,

Я не хожу в кино, и не читаю сказки,

Зато я нюхаю и слышу хорошо.

– Ну? Что молчите, подпевайте.

– Маленький мальчик рыбу ловил,

Сзади к нему подползал крокодил,

Долго кряхтел крокодил-старичок,

В жопе застрял пионерский значок.

– Маленький Вовка по стройке гулял, - подхватил Кленов,

Феликс Эдмундыч за ним наблюдал,

Гулко о голову звякнул кирпич -

Метко кидает Владимир Ильич.

– Дайте я. Дайте мне, - Фиолетовый выхватил гитару:

– Рыжий пьяный ежик

Залез на провода

Током шибануло

Глупого ежа

А-а-а-а-а. А. Это песня про любоовь.

А бабы сеют кукурузу,

А титьки ляпают по пузу,

А солнце светит и печет,

А из...

– Кстати,- Лепехин положил на струны ладонь, оборвав песню, - А почему мы без баб гуляем?

– Нету, - развел руками Никита.

– Как это в общаге нету баб? Такого не бывает, - понесло любвеобильного Лепехина.
– Неужели никого нет на примете? Нам ведь не для забавы. Нам ведь просто поговорить.

Уханов пожал плечами.

– Даже не знаю, чем тебе помочь. Не сложилось у меня с местными.

– К тебе друг

приехал сквозь бури и морозы. А ты ему баб зажал, - обиделся Сашка.

– С детства замечаю, какой ты гад все-таки. Замечаю и терплю. Всем раскажу, что если в тебе копнуть экскаватором, то там ужас чо откроется.

– Щас я девчонок приведу, - заявил вдруг Фиолетовый.

Он поставил бутылку, которую собирался открывать, и резво выбежал. Вскоре однако вернулся ни с чем, бормоча что-то про коварные звезды и не рыбный день.

– Девок в профилактории полно, - вспомнил Кленов.
– У Нас профилага есть на девятом этаже. Сезон заочниц. Только он уже закрыт.

– Как закрыт, - ревел неугомонный Лепехин, пугая задремавшего Килькина.
– Срочно открыть и водрузить флаги.

– Туда по пожарной лестнице лезть надо, - поддал жару Фиолетовый.

– Я не пойду, - объявил Никита, - у меня любовный шок не прошел еще.

– Вот только не надо нам мозги парить, - возмутился Сашка.
– Шок у него. Вы мозгач, Никита Васильевич, и нет Вам веры.

Он выломал из швабры палку, и прикрепил к ней колготки Стеллы в виде знамени.

– Сыны мои. Родина в опасности! Девки ходят не размятые и прискорбно сухие. Там в заоблачной вышине плачут они, вглядываясь в облака, свесив косы в форточки.Там нас ждет сказка, которую нужно сделать былью. Так не посрамим земли своей и рода своего.

Фиолетовый крикнул "ура", и захлопал в ладоши, Кленов гордо выпятил грудь, Килькин снова уснул, Уханов попытался ускользнуть, но был пойман бдительными друзьями.

– Уханыч! Друг!
– Сашка орал ему прямо в ухо.

– Солнце встало над рекою Хуанхэ,

С речки китайцы идут,

Желтый флаг несут они в руке,

Веселенькую песенку поют:

Уня-уня-уняня. Уня-уня-уняня.

Уня-уня-уняня. Уня-уняняя.

Кленов дирижировал знаменем и бутылкой в такт.

Уня-ня-я-я, - кряхтя от натуги, пытался вторить ему Фиолетовый, тащивший обезноженного Килькина.

Веселая ватага дружно ринулась на штурм лестницы, не обращая внимание на то, что она шатается, и на отсутствие значительного количества перекладин. Внизу остался спать, позабытый всеми, Боря.

Профилакторий встретил компанию неожиданной тишиной. Исследовав оба крыла, друзья с удивлением обнаружили, что все спят. Только на кухне курили двое парней.

– Странно, - пробормотал Мишка.
– Обычно здесь фестиваль.

Он сунулся к парням с расспросами, и тут же был послан в грубой форме. Лепехин за него обиделся, и завязалась потасовка.

На шум выскочил народ из соседних комнат. Фиолетового сразу сшибли с ног, и он по-пластунски нырнул на балкон.

Кленова зажали в угол, и принялись методично избивать. В ответ он пинался, и плевался в обидчиков кровавыми слюнями.

Уханов с Лепехиным успели отгородиться столом, и в руки противнику не давались, коварно тыча их знаменем.

К месту боя прибывали и прибывали обитатели профилактория.

– Физфак бьют!
– с тыла неожиданно прибыла подмога, вызванная Фиолетовым.