Стукач

Вихлянцев Олег Эрнестович

Дикое победное ржание вырвалось из груди Кешки. Он сам от себя не ожидал такого. Наверное, в нем пробудился тот самый животный инстинкт, когда сильный убивает слабого и при этом трубит на все джунгли о своей победе. Хотя убивать Чифиря Монах не собирался. Он лишь потянул его голову, развернув лицом к себе.

И тут толпа зеков взорвалась криками:

– Давай!..

– Гаси!..

– «Петушня» свежая!..

Заключенные скандировали, как на стадионе в «Лужниках» на матче «Спартак» – «Динамо». Монах в очередной раз убеждался, что микроскопические остатки

человечности либо загнаны ими в потемки исковерканных душ, либо вообще оставлены по ту сторону лагерной колючей проволоки. Ставшая притчей во языцех фраза «хлеба и зрелищ» деформировалась в; единое требование озверевших человекоподобных существ – «КРОВИ!!!».

Даже забитые и затурканные «мужики», на чьих плечах лежал весь производственный план колонии и чьими руками исполнялась самая тяжелая работа, попавшие в зону по нелепым трагическим случайностям, жаждали сейчас увидеть, как из Чифиря сделают нелюдя.

…Монаху потребовалась лишь секунда, чтобы подтянуть к себе лицо Чифиря на уровне чуть ниже пояса и затем брезгливо отшвырнуть его под ноги орущей толпе. Обалдевшие зеки накинулись на опущенного, пиная его и наслаждаясь чувством собственного кастового превосходства. Каждый из них знал: сегодня наступит ночь. И из-за шторки, где обретаются педерасты, сотворенные зоновским законом, можно будет добыть себе «свеженькую Маню»…

Барсук продолжал сидеть на койке, с ухмылкой, наблюдая за происходящим. Монах, сделав дело, отошел в сторону и тяжело дышал, утирая с лица пот.

Жестокий спектакль был прерван воем «тревожной» сирены. В барак ворвались, сминая все на своем пути, солдаты батальона охраны и старшины-сверхсрочники, находящиеся на должностях контролеров и надзирателей.

– Стоять!!! – перекрывая все крики, раздался голос начальника колонии майора Загнибороды. – Строиться в проходе, ублюдки!!!

Солдаты и сверхсрочники летали по бараку, настигая разбегавшихся по углам зеков и успокаивая их ударами прикладов. Вскоре обшарпанный дощатый пол, койки и тумбочки были обильно политы кровью, а обитатели барака с размозженными лицами и в порванной одежде выстроены в две шеренги в центральном проходе.

– Оборзели, гниды! – хрипло и зловеще выговаривал Загниборода, прохаживаясь перед строем. – Нюх потеряли, паскудыши! Отвечать, кто свару устроил?!

В ответ молчание. Лишь слышно, как кто-то откашлялся кровью и сплюнул на пол мокроту.

Загниборода вышел на правый фланг и не спеша пошел к левофланговому замыкающему. Общий строй прервался. В самом конце барака отдельной группой выстроились «петухи». Загниборода знал всех зоновйсих опущенных наперечет. И в этом бараке их число должно было составлять восемь. Ан нет. Сегодня майор заметил еще одного, сверхучетного, – девятого.

Чифирь после проведенной над ним экзекуции без лишних слов занял место среди педиков. И этот факт не мог ускользнуть от внимания Загнибороды. Он многозначительно присвистнул, увидев бывшего «шестерку» Барсука в низшей касте, и тут же перевел взгляд на стоящего в другом строю Монахова.

– Быстро, однако! – буркнул майор себе под нос. Что

означало это «быстро», понятное дело, никому расшифровывать не стал. Но, конечно же, помнил слова убывшего уже из колонии офицера спецслужбы Багаева, который обещал «почистить» зону. Позже они обсудили план совместных действий, и Загниборода знал, как ему следует поступать в той или иной ситуации.

Зыркнув глазами на Монахова, майор тут же посмотрел на другого осужденного. Затем на третьего, четвертого… Притянувшись глазами к Монаху, он рисковал засветить новое качество этого заключенного, в котором тот прибыл в барак после излечения в лазарете. А «проколов» таким образом нового агента, завербованного Багаевым, Загниборода мог попасть в немилость к цепкому и жесткому капитану, что равносильно самоубийству…

– Я повторяю, скоты! – рявкнул начальник колонии. – Кто организовал беспорядки?!

Сама по себе фраза звучала взаимоисключающе. Но суть ее оказалась понятна каждому. Осужденные потупили взоры, боясь встретиться глазами с майором.

Барсук стоял в начале строя во второй шеренге, как и полагалось авторитету его масштаба, и ехидно ухмылялся. Он-то и нарвался на немилость «гражданина начальника».

– Ах ты, мразь! – подошел к нему Загнибо рода. Тут же возле пахана оказались и два сверхсрочника. Они распихали зеков из первой шеренги, дав возможность Загнибороде подойти вплотную к Барсуку.

– А че я?! – удивился тот. – Я ни при чем, гражданин… Ах-кх-ык! – вскрикнул Барсук и рухнул без чувств от удара, который ему нанес один из надзирателей.

– Может, это ты все устроил?! – свирепо заорал Загниборода, подходя к первому попавшемуся в поле зрения зеку. Между тем солдаты швырнули бесчувственное тело Барсука перед строем.

– Н… не-ет!.. – испуганно завращал глазами тот. И – также получил в зубы.

– Ты?! – в очередной раз взревел майор, подходя к следующему. И вновь – сокрушающий удар.

– Я… – прозвучал неожиданно голос из первой шеренги.

Голос принадлежал Кешке Монахову. И подал он его, строго следуя инструкциям от Ивана Ивановича Багаева.

– У-ух! – многоголосо прокатилось по бараку. Это зеки дружно выразили свое восхищение смелостью и решительностью Монаха. Теперь все взгляды были прикованы к нему.

– Ну а раз ты, – довольно заулыбался начальник колонии, – так и получай!

Загниборода остался стоять на месте. Двое сверхсрочников и столько же солдат подбежали к Кешке, повалили его на пол и начали изо всех сил пинать ногами. Строй зеков не шелохнулся.

– Всем слушать! – в привычной своей манере прохрипел Загниборода. – Соленого мы… – По строю пробежал ропот. Зеки уж подумали, что беглый схвачен. – Соленого мы поймаем. И я своими руками забью его до смерти. Чтоб другим наука была. А тот, кто посмеет творить в зоне беспорядки, будет жестоко наказан. Я вас, волки, в жалких баранов перекую!

– Уссышься, – негромко сказал Барсук.

– Легаш! – вторил ему Кешка. Но произнес он это слово чуть громче, чтобы было слышно всем. Чтобы все себе уяснили: «Вот он какой!»