Стукин и Хрустальников. Банковая эпопея
Шрифт:
Управляющей вынул из кармана фотографическую карточку красивой женщины и подал ее Стукину. Стукин посмотрел и захихикал.
– Шутить изволите, Иван Алексеевич, такая за меня не пойдет, – сказал он.
– А я вам говорю, что пойдет; пойдет и приданое принесет, деньги, которые поступят прямо к вам в руки. Вы, Игнатий Лукьяныч…
– Кирилыч-с…
– Вы, Игнатий Кирилыч, молитесь Богу… Молитесь… Над вами восходит звезда. Да-с. Вы знаете нашего директора Лавра Петровича Хрустальникова?
– Как не знать-c… Особа известная…
– Так
– Господи! Да за что же такое счастие? Они меня совсем не знают.
– Не знают, но я на вас указал. Он просил указать достойного, и я указал на вас… Да что вы не курите? Курите. Вот и я закурю.
Стукин взял папироску и стал ее закуривать.
– Не с того конца, не с того конца… – остановил его управляющий.
– Виноват-с… Это с радости… Такое неожиданное счастие!
– Именно счастие, и я очень рад, что вы умеете ценить его, – подхватил управляющий. – Ну-с, будем говорить прямо… Я экивоков не терплю. Эта дама, которую вы видите на фотографической карточке, принадлежит нашему директору Хрустальникову. Она его дама. Он женат, но вы понимаете, что человек не может быть без привязанностей. Так вот, эту-то даму он и желал бы пристроить, выдать замуж. Он просил меня сыскать ей жениха, и мой выбор пал на вас.
Стукин хотел затянуться папироской, сунул ее в рот не тем концом, ожегся и стал отплевываться.
– Так желаете, Лукьян Семеныч? – спросил управляющий.
– Игнатий Кирилыч-с…
– Да… Игнатий Кирилыч… Так желаете, Игнатий Кирилыч?
Стукин отвечал не вдруг.
– Об этом надо подумать, Иван Алексеевич.
– Думать тут нечего. Вы получите в день свадьбы тысячу рублей на руки, а ежели сумеете понравиться Хрустальникову, то, может быть, и больше. Кроме того, вы будете иметь протекцию в лице директора, будете жить в хорошей обстановке при красавице-жене. Итак, решайте, и тогда я вас завтра же представлю Хрустальникову.
– Я должен посоветоваться с сестрой-с, Иван Алексеевич, – отвечал Стукин.
– О таких предметах с сестрами не советуются.
– Умом пораскинуть надо.
– Я не понимаю, что тут раскидывать? Вы человек нуждающийся, а выгода явная. Вот, наконец, ежели бы вам предлагали жениться на каком-нибудь уроде, а то вам предлагают красавицу…
– Так-то оно так, но ведь я полагаю, что Лавр Петрович будут по-прежнему…
– Что по-прежнему?
– Да будут по-прежнему и ездить к ним-с… то есть к оной даме…
– А что ж из этого? Какие глупые предрассудки! Это еще даже и лучше. Ревновать, что ли? Как это глупо! Вы, очевидно, мой милый, не знаете света. Это нынче в моде, в порядке вещей… Вы даже, напротив того, должны впоследствии все возможное делать, чтобы Хрустальников не охладел к этой даме. Неужели вам неприятно быть в таких близких отношениях с вашим директором?
– Как неприятно? Даже очень приятно…
– Ну, то-то… Ах да… Он обещался быть и посаженым отцом невесты, и, кроме того, отцом крестным
– Право, уж не знаю, Иван Алексеевич… – заминался Стукин.
– Вы глупы, Парфенов… Я вас считал умнее.
– Стукин-с.
– Ну, Стукин. Для глупости что Стукин, что Парфенов – все одно. – Управляющий начинал сердиться. – Чего вы пепел-то папироски на пол сорите? Пепельница есть… – возвысил он голос.
– Виноват-с, – отвечал Стукин и погасил папироску.
– Ну-с, можете идти. И дайте мне завтра решительный ответ.
– Слушаю-с. Я полагаю, что я буду согласен.
Стукин поднялся с места.
– Еще бы не согласиться! Ведь это только дурак какой-нибудь… Ну-с… В случае согласия будете перечислены на шестидесятирублевый оклад и получите пятьдесят рублей единовременного предварительного пособия, а не будете согласны, так у меня и кандидат на ваше место имеется. Идите.
Стукин поклонился, как-то съежился и задом вышел из кабинета.
Глава III
Налаживается
В директорской комнате «Общества дешевого торгового кредита» сидел сам директор Лавр Петрович Хрустальников, пыхтел и курил сигару, колыхая кругленьким брюшком. Перед ним в почтительной позе стоял конторщик правления общества Игнатий Кириллович Стукин. Плюгавенькая фигурка его на сей раз была облечена в черную сюртучную пару, несколько повытертую по побелевшим швам, и на шее был повязан темно-синий новый галстук. Сапоги, хоть и с заплатками, но были тщательно вычищены. Даже вечно торчащий вихор на голове был примазан гвоздичной помадой, запах которой сейчас же давал себя знать в комнате. Стукина только что сейчас ввел в директорскую управляющий правлением общества Иван Алексеевич Беспутнов.
– Сам я вам не нужен, Лавр Петрович? – спросил упр авляющий.
– Нет… Дайте нам маленький тет-а-тет с мосье… – Директор остановился, заглянул в лежащий перед ним лист бумажки и сказал: – С мосье Стукиным.
Управляющий юркнул за дверь.
– Стукин, Игнатий Кирилыч… – продолжал директор, взглянув снова на лист бумаги, и прибавил: – Простите, мой милейший… Имена и фамилии – это мое несчастие… Никогда не могу их удержать в памяти. В лицо-то вас я уже давно знаю, давно заметил, года три-четыре наблюдаю вас как прилежного работника, всегда усердно…
– Я служу в правлении всего только второй год, – перебил его Стукин.
– Второй? Неужели? – вскинул на него глаза директор. – А мне казалось, что вы уже у нас лет пять трудитесь… Ну, все равно. Так вот-с, Игнатий… Знаете что? Я вас буду называть просто мосье Стукиным. Надеюсь, что вы мне это позволите.
– Сколько угодно, Лавр Петрович… Неужели я?..
– Так вот-с что, мосье Стукин… Надеюсь, Иван Алексеевич передал уже вам всю суть дела, иначе бы я не имел удовольствия видеть вас перед собой. Да что вы стоите? Садитесь, пожалуйста.