Ступень Четвертая. Часть первая
Шрифт:
— Заговорщики против законной власти очень часто плохо заканчивают.
— Если вы про Вишневских, то…
— То что?
— Ничего, Ярослав Кириллович, — усмехнулся он. — Смотрю, кишка тонка меня на тот свет спровадить.
— Не тонка. Не хочу заводить еще одних врагов в лице вашего клана.
— Так отпустите меня и дело с концом, — оживился он.
— Если вас убить, тогда действительно дело с концом. Не надейтесь, просто так я вас не отпущу, — отрезал я. — Только заручившись вашей лояльностью. Как вариант: ваш клан вливается в мой.
— Да вы обнаглели! — рявкнул он. — Чтобы Воронцовы пошли в подчиненное положение к лазаревскому бастарду? Такого никогда не будет!
Как же он взбеленился. Примечательно, что больше всего его возмутило не предложенное слияние в мою пользу, а то что ему предложили пойти в подчинение к родственнику Лазаревых. Наверняка у него терки с Андреем Кирилловичем. Нужно будет узнать из-за чего. Или не нужно? К чему мне лазаревские проблемы?
— Что ж, тогда у меня не остается другого варианта, как закончить эту дурацкую дуэль.
Я картинно поднял руки и даже создал заклинание, окрасив его в кроваво-красный цвет для пущего пугания оппонента.
— Стойте! — испуганно рявкнул Воронцов, чьи мозги встряхнулись и начали работать в нужном направлении. — Как вам вариант: я приношу клятву, что никогда и ни с кем не обсуждаю вас и никогда и ничего не делаю вам во вред?
— Вариант интересный, — согласился я. — Но мне нужно знать, откуда ветер дует. Кто натравил вас на меня. Никита Львович, вы уже должны были понять, что вас подставили, отправили на смерть.
В этом я был уверен: если ко мне отправили главу клана, а не боевиков, то его планировали в расход. Понял это и он и посмурнел.
— Это глава вашей организации? — продолжал настаивать я. — Наверняка вы можете не говорить прямо, а только намекнуть, кто он. Без этого вы отсюда не выйдете. Живым, я имею в виду.
Он задумался. Потом заулыбался, явно обнаружив дыру в клятве.
— Могу, Ярослав Кириллович. Уверен: вам будет достаточно первой буквы фамилии нашего с вами недруга. Итак, наша дуэль заканчивается на условиях клятвы и намека на организатора, я правильно понимаю? Признаюсь, вы поразили меня своей не по годам развитой мудростью и предусмотрительностью.
Я поморщился. Лесть была настолько грубой, что вызывала лишь отвращение.
— И извинения с вашей стороны. Как мне, так и моему финансовому директору.
Унижаться ему не хотелось, но еще сильнее ему не хотелось умирать, поэтому он неохотно согласился.
— Ваша взяла, Ярослав Кириллович. Прошу меня извинить за неподобающее поведение.
Клятву он тоже принес по всем правилам, но стоило ему открыть рот для намека на организатора, как он тут же взорвался, оставив после себя даже не отдельные куски, а органическую взвесь, в которой я оказался бы по уши, не сработай мой защитный артефакт. Серый был не прав: детский совочек для захоронения моего противника не подошел бы. То, что осело на куполе, упало на землю, стоило мне его отключить. Запах стоял
— Елисеев, что произошло? — спросил Ефремов. На удивление, в его голосе не было даже намека на наезд, а только беспокойство за меня.
— У Воронцова сработала клятва. — Я поставил защиту от прослушивания и продолжил только после этого: — Кому-то очень не нравится, что я нарушил их планы в «Крыльях Феникса». С Воронцовым мы договорились, что он намекнет на главу заговорщиков, но он сказать не успел вообще ничего.
Тем не менее глаза Ефремова зажгись фанатичным блеском.
— Елисеев, это хоть что-то, — радостно сказал он. — Если он точно принадлежал к заговорщикам, мы прошерстим его окружение и кого-нибудь да выцепим.
— По Зимину вы ничего не нашли, — напомнил я.
— У него было слишком много контактов, — скривился Ефремов. — А здесь мы и машину проследим за пару последних дней, и в телефоне пороемся.
— Телефон у него, тогось, взорвался вместе с хозяином.
Жалко покойного не было, было жалко, что он ушел вместе со своими тайнами. Хотя пару интересных намеков он сделал, и будет обидно, если за намеками ничего не найдется.
— Запросим выписку звонков. Живым бы мы его все равно не допросили.
— Ко мне претензии будут? — прямо спросил я.
— Какие претензии? — удивился он. — Все видели, что Воронцов, во-первых, сам тебя вызвал, а во-вторых, взорвался не от твоих заклинаний. Ты мне лучше скажи, не говорил ли он что-то, что могло бы мне пригодиться?
— Разве, что я догадаюсь по первой букве фамилии, кто у них глава, — вспомнил я. — Больше ничего такого. Я его уламывал на клятву. Как оказалось, напрасно. Лучше бы с самого начала грохнул. Было бы хоть что хоронить.
Ефремов посмотрел на место, где проходила дуэль, поморщился и потерял интерес.
— Соберут что-нибудь для закрытого гроба. Первый раз, что ли? — оптимистично сказал он и тут же переключился на другой важный для него вопрос: — Елисеев, раз уж мы встретились лично, то я хотел бы тебя расспросить, не заметил ли ты слабых мест в охране школы?
Я задумался. Теоретически я могу войти и выйти так, что администрация школы этого не заметит. Но это я. Пожалуй, покойный Воронцов тоже мог пробраться, но он настолько неуклюже орудовал щупами, что с высокой вероятностью школьная охранка сработала бы.
— Датчики магии не реагируют на очень слабые заклинания, — вспомнил я. — Случайно выяснили, когда Полина Мальцевой дерево выращивала.
О том, что в мальцевском блоке датчики не заизолированы, сообразили уже после того, как в их гостиной закрасовалось дерево, не уступающее размером нашему. Потом еще выяснилось, что Полина регулярно «помогает расти» местным цветочкам, и тоже без последствий в виде выговора. Ее действия датчики не засекали.
— Вырастить дерево — слабая магия? — недоверчиво переспросил Ефремов. — Да ты зажрался, Елисеев.