Ступеньки, нагретые солнцем
Шрифт:
И тогда все стали кричать:
— Тише! Как не стыдно!
— Тише!
Громче всех кричал Золотцев. Но Тимка услышал за этим криком и Катин голос.
— Тихо! — громко кричала Катя. — Сейчас будет кино!
Тимке стало сразу легко и как-то тепло.
Когда все накричались и затихли, Тимка сказал:
— Сейчас будет кино.
— Знаем! — крикнул Золотцев.
— Опять? — раздался в темноте строгий голос Галины Ивановны. — Золотцев!
— Как что, так сразу Золотцев, —
На экран, который висел там, где обычно бывает классная доска, лёг яркий квадрат света. Тимка сказал:
— Этот фильм я снял в Зоопарке Он из жизни животных.
Затрещал тихо проектор, и все увидели, как из подъезда вышла девочка с хозяйственной сумкой в руке. Она весело шагала по двору, солнце освещало красную куртку.
— Да это же Катя! — закричал в восторге Золотцев.
Все стали хохотать, толкаться и кричать:
— Вот это да! Из жизни животных! Ну, Тимка, ты даешь!
А Серёжа сказал непонятное слово:
— Казус.
Галина Ивановна безуспешно просила:
— Тише! Тише!
Приоткрылась дверь, и заглянул директор Вячеслав Александрович.
— У вас кино? А я думал, землетрясение.
Только после этого стало тихо. И все услышали, как Тимка бормочет:
— Перепутал плёнку. Скрытой камерой. Даже сам не знаю…
Человек не виноват, что иногда с ним происходят несуразные случаи. Тимка не хотел ничего плохого. Но Катя этого не знала. Она вскочила, чуть не плача, и сказала на весь класс:
— Никогда тебе не прощу! Так и знай! Ни за что на свете!
— Я знаю, — печально отозвался он.
Только Галина Ивановна сказала мягко:
— Ну вот видите, ребята, это случайность. Тима нам объяснил — он перепутал плёнку. А нам и про Катю интересно, правда? Показывай, Тима, дальше.
Тимка в нерешительности стоял около проектора. Аппарат молчал.
— Ну, Тима, ты же всех задерживаешь.
И по экрану снова пошла Катя. Она несла свой кефир и батон. Она остановилась и стала кидать кусочки хлеба птицам.
— Охрана природы, — сказал Серёжа.
— Какая курточка красивая! — вздохнула Света.
— Курточка красивая, — как всегда повторила за Светой Эля.
— Цветное кино-то, — с уважением произнёс Золотцев. — Тимка молодец у нас.
— Фильм называется: «Девочка из нашего дома», — сказал Тимка. А на экране львёнок и щенок качались на качелях, обезьяна чистила апельсин маленькими коричневыми ручками. Плавно плыл по тихой воде белый лебедь, похожий на цифру «два».
Все смотрели на экран и смеялись, только Катя прикрыла лицо руками. Она не хотела смотреть не только на самого Тимку, но даже на экран, на котором шёл его фильм.
Тимка стоял сзади всех, у проектора. Он видел, что Катя закрыла глаза ладонями. Он
Тимка знал, что Катя человек обидчивый. Но он не знал, что у нее есть чувство юмора. А оно у Кати было. И поэтому Катя там, под ладонями, улыбалась. Она думала: «Какой нелепый, странный и хороший мальчик Тимка».
А Тимка закончил показ кинофильма, включили свет. У Тимки в ушах звучал голос: «Никогда тебе не прощу! Ни за что!»
Он забыл, что Катя говорила это уже не в первый раз. А потом всё-таки прощала.
Славка! Скажи им!
Неужели Люба так и не узнала, что было в Славкиной записке? Ведь ей так важно было это узнать…
После того как узнала, что записка пропала, прошло несколько дней. Вдруг потеплело, и снег стал таять, с крыш закапало. И тут все во дворе спохватились и опять полюбили снег, который за зиму всем успел надоесть.
— В снежки! — крикнул Славка.
— В снежки! — крикнул Перс.
И Коляня молча залепил снежком в Любку, а Любка в Коляню, да так ловко, что сшибла шапку.
Смешно!
— Ах, ты шапки сшибать! — кричит Коляня.
Красный, мокрый, несется по двору. А Люба от него. А Славка где-то рядом. Хорошо убегать! Хорошо догонять! Снег пахнет стираным бельём чистым и холодным, он пахнет ветром и почему-то свежим огурцом. Бах! — снежок в спину. Раз! — и повалили Перса в сугроб.
Какая война? Какие бомбёжки? Кто всегда хочет есть? У кого продранные валенки? Всё забыто! Они самозабвенно играют в снежки! Это сейчас самое главное и самое прекрасное и поглотившее всех занятие. Самое великолепное занятие на свете!
И тут выходит Валя Каинова. Она идёт по длинному двору, у неё такое лицо, как будто здесь никто не носится и не орёт и, уж конечно, не играет в снежки.
Валя останавливается в стороне и смотрит, слегка наклонив набок свою красивую голову. И косы перекинуты на грудь, длинные, светлые. Подумаешь!
Валя всегда умела сделать так, что все обращали на неё внимание. Даже если не хотели, всё равно обращали. Стояла она всегда на том самом месте, где её лучше всего было видно. Говорила таким голосом, который лучше всего слышно. И с такой интонацией, которая делала её слова значительными, хотя они и не были значительными. Но это Люба понимала потом, когда Вали не было рядом. А пока Валя была здесь, Люба вместе со всеми мальчишками и девочками поддавалась Валиному обаянию и ничего не могла с этим поделать. И за это не могла терпеть Валю Каинову.