Стяжатели
Шрифт:
— Ты куда? — спросила Нонна Владимировна, видя, что муж переодевается.
— Обещал Николаю Николаевичу заехать. Откуда я мог знать, что ты сегодня вернешься?
— Я поеду с тобой!
— Неудобно, Нонна. Бережнов недавно похоронил жену, ему не до гостей.
Нонна заколебалась:
— Ну, хорошо, только…
— Я всегда знал, что ты у меня умница, — Мещерский поцеловал ее в щеку. — Скоро вернусь.
— Надеюсь. Если ты через два часа не будешь дома… — Она не договорила: раздался звонок. — Кто бы это?
В комнату заглянула перепуганная Домна Спиридоновна.
— Там… —
— Что там? — раздраженно спросила Нонна Владимировна. — Кто пришел?
— С обыском, — сказал Дегтярев, входя.
— Павлик! — вскрикнула Нонна Владимировна. — В чем дело? — Сообразив, что муж на этот вопрос не ответит, повернулась к Дегтяреву. — По какому праву?! Предъявите документы.
— Пожалуйста.
Мещерский держался безукоризненно вежливо и предупредительно. Несмотря на это, Дегтяреву было в нем противно решительно все: блестящие черные волосы, гладко зачесанные на пробор, слегка выпуклые глаза, большой хрящеватый нос с горбинкой, высокая, начинающая полнеть фигура. А главное — эти холеные белые руки с обручальным кольцом. Дегтяреву они казались щупальцами, которые сначала осторожно подбираются к чужим деньгам, потом хватают их, комкают, мнут, «заглатывают».
Обыск длился уже третий час, но ни денег, ни ценностей обнаружить не удалось.
— Возможно, успел вывезти, — тихо сказал Верезов.
Дегтярев неожиданно оглянулся и поймал напряженный взгляд Мещерского.
— Будем продолжать.
Предположение Верезова не лишено основания — Мещерский вполне мог успеть вывезти ценные вещи. Но почему тогда этот напряженный взгляд?.. И почему Мещерский в начале нервничал больше, чем сейчас? Это можно объяснить и тем, что обыск, — процедура не слишком приятная, — взволновал его вне зависимости от результатов. Постепенно он успокоился, взял себя в руки. Да, могло быть и так. Но почему этот напряженный взгляд?
«Все здесь. В этой квартире. Мещерский ничего не увез. Надо только найти. Найти…»
Теперь Дегтярев скорее делает вид, что ищет, в действительности предоставив поиски работникам милиции. А сам незаметно наблюдает за выражением лица Мещерского и его жены. Нет, жена не в курсе дела, это по всему видно. Да и сведения, которые собрал Дегтярев о семейной жизни Мещерского, дают возможность предполагать, что Нонне Владимировне неизвестны комбинации мужа. Значит, все внимание должно быть сосредоточено на Мещерском. А он, ничего не скажешь, отлично маскирует волнение. Но что это? У Мещерского внезапно будто окаменели мускулы лица. Остекленел взгляд, устремленный на Верезова. Дегтярев подходит к лейтенанту, тщательно осматривающему кресло.
— Здесь ничего нет, — громко говорит Дегтярев. — Я уже смотрел.
Верезов отходит.
Чуть слышный вздох облегчения. Его невозможно было бы услышать, если б Дегтярев так чутко не прислушивался. Ожил взгляд. Ослабели мускулы лица. Любопытно. Надо проверить. Получается как в детской игре: «холодно, холодно. Теплее. Еще теплее… Жарко!» Что ж, повторим. Дегтярев возвращается к креслу. На этот раз Мещерский лучше владеет собой, но все же не может
— Товарищ лейтенант! — говорит Дегтярев. — Пожалуй, я недостаточно внимательно осмотрел это кресло. Займитесь им.
Капли пота проступают на лбу Мещерского. Машинально достает белоснежный платок. Вытирает лоб. Руки слегка дрожат. Крупные, белые, холеные руки. Руки взяточника.
Ловко вмонтированный в ножку кресла тайник вынут. Из него на стол со звоном падают золотые монеты, кольца, кулоны, броши. Драгоценные камни сверкают при ярком свете люстры.
— Господи боже ты мой! — шепчет Домна Спиридоновна. — Что это делается на свете?!
Несколько секунд Нонна Владимировна, словно в столбняке, молча смотрит на драгоценности. Потом дико вскрикивает:
— Они могли быть моими. Моими! А ты держал их для своих потаскух!
— Молчи! — «Бархатный» баритон Мещерского срывается на фальцет. — Психопатка!
11.
Сидоренко продолжал стоять на своем:
— Никаких денег я ни Павлову, ни Мещерскому не давал. Квартиру получил на законном основании.
— «Законное основание» возникло после того, как вы подарили Никодимову зажигалку. Тогда и появился в документах пятый член семьи. Так сказать, «мертвая душа». Ведь «живых душ» у вас как было четыре, так и осталось.
— Я ждал со дня на день приезда матери. Она задержалась. Временно… Но она непременно приедет и будет жить с нами. Поэтому я и постарался получить несколько большую площадь.
— Во сколько же это «старание» вам обошлось?
— Я не давал взяток! Почему вы мне не верите?!
— У Лисовского вы утверждали другое. — Кирилл перелистывал пухлую папку. — Вы сказали: «Не подмажешь — не поедешь!»
— Мало ли что можно сболтнуть после нескольких рюмок…
— Павлов бывал у вас на квартире?
— Никогда!
Дегтярев встает.
— Придется устроить вам очную ставку. Собирайтесь. Поедем в тюрьму.
— В тюрьму?.. — Сидоренко бледнеет. — Почему в тюрьму?!
— Не думаете же вы, что я прячу Павлова у себя в кармане.
В помещении тюрьмы у Сидоренко начинается озноб. Мелькает мысль: «Чистосердечное признание смягчает наказание… А, черт! Рифмовать стал. Нет, никакого признания. Надо молчать. Пусть Павлов говорит, что хочет. Никто не видел, как я давал ему деньги. Скажу — клевета. Попробуй, докажи»…
Надзиратель вводит Павлова.
— Я просил о свидании с женой, гражданин следователь, — говорит он.
— Знаю. Будет свидание. А сейчас садитесь и повторите, пожалуйста, что вы говорили о Сидоренко.
— Он за отдельную трехкомнатную квартиру дал взятку в размере четырех с половиной тысяч рублей новыми деньгами.
— Павлов лжет, гражданин следователь!
— Для вас я пока еще товарищ следователь — сухо поправляет Дегтярев. Видит, как при слове «пока» Сидоренко вздрагивает. — Продолжайте, Дмитрий Николаевич. Какую сумму из этих денег вы передали Мещерскому?