Стычки локального значения
Шрифт:
Лунку я осилил только с тройным богги — совершил на три удара больше, чем предполагал пар. Карнаух сделал «бёрди» — на удар меньше требуемого.
Первый пар я выполнил на двенадцатой лунке, но Юрий Юрьевич сказал, что она самая простая — от ти до самой лунки рукой подать. Ну и что, зато я, кажется, кое-что понял об этой игре. И даже кедди, уже долго уныло бредущий за нами с сумкой на горбушке, стал выглядеть поживее, сообразив, что теперь, возможно, ему придется торчать на поле не восемь часов, а только семь.
— Как мне этого не хватало в Москве, — Карнаух смотрел на мою радость
— Вы, Юрий Юрьевич, в самом деле полагаете, что я могу составить вам конкуренцию? Или просто деньги нужны? Скажите — я с удовольствием ссужу вам сколько нужно.
— Ссуженное отдавать придется, — наигранно сварливо ответил Карнаух.
— Нет, в самом деле, Юрий Юрьевич, если требуются деньги — я стану просить вас о паре уроков игры в гольф. За каждый готов заплатить по тысяче фунтов. Возьметесь обучить невежду?
— Играть без интереса не очень занятно, Зак. Нет мандража перед каждым ударом, скучища. Это даже не спорт, а сплошная механика. А научу я вас совершенно бесплатно. Ну так как вы? Соглашайтесь. Почувствуете разницу.
В первый раз в жизни я согласился играть на деньги. Если не считать биржи. Но там не игра — там работа.
— Мир финансов — это сплошная легенда, — Карнаух приноравливался к выставленному мячику. — Нет ничего, кроме любви, разумеется, что было бы обставлено большим числом мифов, чем деньги и богатство. Взять хотя бы известную сказку о Мейере Ротшильде, разбогатевшем на том, что втерся в доверие к немецкому князю, использовав для этого свою коллекцию старинных монет. И никому в голову не придет поинтересоваться: а откуда у антиквара деньги на уникальную коллекцию монет? Ведь другой, не уникальной, князь Вильгельм вряд ли заинтересовался бы. Зайдите в любую антикварную лавку и посмотрите — много ли там уникальных артефактов? Единицы!
Он ударил по мячу и тот белой точкой взлетел в небо, устремляясь в сторону обвисшего флажка, отмечающего расположение тринадцатой лунки.
— Ваша очередь.
— Так что же там было у Мейера на самом деле? — спросил я, готовясь к удару.
— Ротшильд был антикваром. Специалистом по древностям. Знал, что такое оригинал и что такое подделка, знал монеты римских цезарей и персидских сатрапов. Имел некоторое количество золотишка и серебра — недостаточное для большого дела, но имел. Что бы сделали вы на его месте?
Я замахнулся, как учили и, расслабившись и отрешившись, отправил свой вуд на встречу с мячом. Даже глаза прикрыл, ожидая закономерного промаха, что случалось в тот день не единожды.
За спиной Карнаух похлопал в ладоши:
— Браво, Зак, хороший удар. Вы, кажется, местный катала, шулер? Вот же повезло мне, нарвался! Зачем вы притворялись, что не умеете играть? Так джентельмены не делают. Сказали бы сразу, я бы не стал предлагать игру на деньги!
Я смешался, потому что
— Обдерете меня как липку, придется пешком домой возвращаться. Хорошо, что всего пять лунок осталось — много не проиграть не успею.
Заметив, что уже достаточно меня смутил, он потрепал мое плечо:
— Я шучу, я так шучу. Так что бы вы сделали на месте первого Ротшильда?
— Сделал бы поддельную коллекцию, лишенную признаков подделки. Выплавил бы из того хлама, что пылился на полках и в кассе. Только самые редкие и ценные монеты. Немного, но очень дорого и… престижно. Затратить сотню талеров, чтобы создать коллекцию ценой в пятьдесят тысяч? По-моему очевидный шаг. Глупо было бы рисковать реальной коллекцией — князь сам себе на уме. Заберет, скажет «спасибо» и все на этом закончится. Может такое быть? Да. Тогда зачем рисковать?
— И еще раз браво, — Карнаух остановился. — Я в вас не ошибся, Зак. Вот и вся загадка — незачем создавать реальную ценность, если можно создать поддельную и выдать ее за настоящую. Безопасно и надежно. Это и есть основной закон банковской деятельности. Когда отбросишь все невероятное и оставишь лишь самое простое — это и будет истина. Принцип Оккама. Мы с вами определенно сработаемся.
К восемнадцатой лунке я проигрывал двадцать фунтов, но каждый из них Карнаух получил не зря. На последнем этапе нашего противостояния из кустов к моему мячу выскочила та самая собака — черно-рыжая шелти, что наблюдала за моей тренировкой и после этого бесстаршно садилась у самой лунки в момент моих ударов. Мяч пропал в ее пасти бесследно, и Юрий Юрьевич не стал разорять меня штрафами. Со смехом он вкатил свой мяч в лунку и сказал, что возьмет пять фунтов с собаки, потому что ее заслуга в моем проигрыше неоценима.
Когда мы вышли на автостоянку, где в машине нас ждал Том с помощником, Карнаух придержал меня за локоть и сказал:
— Завтра я начинаю свой первый день свободной торговли. Пожелайте мне удачи.
— Ни пуха, ни пера, — мой тщательно тренированный акцент не должен был вызвать у него тревоги.
— К чьорту, — на таком же правильном русском ответил мне теперь уже компаньон.
Мы расстались, усевшись каждый в свою машину. И едва я устроился на заднем диване и вытянул ноги, Том сунул мне в руку звонящий телефон:
— Это Луиджи, босс. Он в Швейцарии. В Цуге. Какие-то хорошие новости, мне не рассказывает.
— Алло, Лу, я тебя слушаю!
— Зак, наши друзья, хорошо упакованные, возвращаются на историческую родину. Уже два часа летят. Нужно обеспечить торжественную встречу. Рейс EU5577, прибытие около половины шестого пополудни.
Вот иногда случаются удачные дни — все один к одному! Такое бы почаще.
— Понял тебя, Лу! Спасибо! Возвращайся, я найду способ оценить твою работу.
Марк Рич и Пинкус Грин отправились на свидание с американским правосудием и нужно предупредить Серого — о достойной встрече национальных героев. Чтобы с самого трапа самолета до самого острова Рикерс (тюрьма) у них была хорошая компания. И в Рикерсе пусть наслаждаются подлинником Дали, нигде в другом месте такого не увидеть.