Стыдные подвиги
Шрифт:
В ходу была фраза: «он знает карате». Не «владеет», а именно «знает».
Считалось, что можно за две-три ночи прочесть рукописный учебник — и «узнать».
Из уст в уста передавались истории о камнях, разбиваемых голыми руками. О секретных точках на теле: ткнул пальцем и умертвил. О сверхчеловеках, умеющих бегать по стенам и бить врага ногами по голове.
Бить ногой в голову, — для девятнадцатилетних солдатиков, приехавших из мерзлых и пыльных провинциальных городишек, именно в этом заключался главный смысл.
Когда обычный человек, далекий от спортивных
Сэнсэй Смирнов смеялся и даже издевался над учениками. Объяснял, что спешить нельзя. Рассказывал, что китайцы и японцы по полгода тренируют простейшие стойки и базовые движения. Убеждал: лучше в совершенстве владеть тремя простыми приемами, чем кое-как знать пятьдесят сложных. Ученики вытирали разбитые носы, облизывали кровь с кулаков, кивали, слушали внимательно, запоминали подробности, — но едва учитель уходил, забывали про все и били друг друга ногами по голове.
Наш тощий герой сразу столкнулся со сложностями. Он не мог ударить ногой даже в плечо соперника. Требовалась гибкость суставов и связок, растяжка; ее нельзя было добиться за неделю упражнений. И за месяц. И за три месяца. «Хорошо быть японцем! — думал новичок. — Они начинают упражняться в пять лет. Маленького человека, ребенка не надо делать гибким, он таким рождается. Юное гибко и слабо, говорил Jiao Цзы, а старое отвердевает… Идея слабости, побеждающей силу, в восточной философии центральная…»
Тощий новичок был начитан. Но ему хотелось не философствовать, а бить ногами в голову. Что ты за каратека, если не умеешь красиво, с размаху атаковать соперника пяткой в висок?
Смирнов не переубедил своих учеников. Они были слишком нетерпеливы. Они хотели отслужить свое, вернуться домой и красиво победить в первой же драке.
Смирнов говорил, что это понты. Что имеет дело с дилетантами и показушниками. Но рядовому Рубанову было наплевать, он мечтал иметь идеальную растяжку.
Нельзя не любить понты, если тебе девятнадцать. Всякая молодость наполовину состоит из чистых понтов. Презрение к понтам приходит только с возрастом и опытом, а «опыт — сын ошибок трудных» — так написано у великого поэта.
Растяжка достигалась ежедневными упражнениями. Балерины машут ногами легко и небрежно. А все потому, что начинают упражняться едва не с младенчества. Если начал в девятнадцать — будь готов к боли.
Найди удобное место, угол или стену, с выступом на уровне груди. Положи на выступ ногу. Вторую следует держать прямо. Совершай плавные колебательные движения. Не торопись. Любой резкий рывок приведет к травме связок. Это больно. После каждого растяжения надо ждать примерно месяц, пока заживет; потом начинать сначала.
Если нет стены с выступом, ищи ровную площадку. Поставь табурет, упрись локтями, раздвинь ноги как можно шире — и тянись. Ноги должны быть разогреты — перед началом растяжки нужна длительная разминка.
Занимайся каждый день по тридцать минут. Еще лучше — два раза в день, утром и вечером.
Длина и эластичность связок у каждого человека индивидуальна. Кто-то гибок от природы. Кто-то — деревянный.
Разумеется, о полноценных ежедневных тренировках никто даже и не мечтал. Войска противовоздушной обороны — это не десант, не какой-нибудь спецназ, где профессиональные душегубы с утра до ночи обучают молодежь убивать врага голыми руками, ножами, штыками, табуретками, камнями, палками, столовыми приборами и расческами. Задача воина ПВО проста: обеспечить взлет и посадку истребителя-перехватчика. Воины ПВО едва умели стрелять; за два года службы наш тощий парень выстрелил из карабина, может быть, раз десять. Во время войны он должен был нажимать кнопки, а не махать кулаками. Ничего не поделаешь, современная война — технологичное действо, победу обеспечивают не ножи и пули, а самонаводящиеся ракеты. Чтобы вечером пойти в спортзал, тощий и его друзья отпрашивались у начальства; бывало — убегали самовольно. Так или иначе, держались в нормальном графике: три или четыре занятия в неделю.
Над учениками Смирнова смеялись. Среди одетой в хаки массы были боксеры и штангисты. Люди, занимавшиеся дзюдо и самбо. Нашлись ребята, занимавшиеся единоборствами еще до армии, они умели бить ногами в голову и не понимали проблем начинающего каратеки. «Поздно начал, — снисходительно говорили они. — Тренируй другие удары, которые попроще…»
Выслушав совет, наш герой приходил в ярость и опять уходил в угол, где давно был присмотрен удобный выступ на уровне груди.
Весной в гарнизон приехали новички, салабоны, — один из них, дагестанец Ибрагим, изящный и красивый, оказался кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе и по совместительству — хорошим каратекой. Он пришел в полутемный пыльный зал, посмотрел на происходящее, улыбнулся и сел на шпагат. Очевидцы заскрипели зубами от зависти и спросили, давно ли Ибрагим обучается искусству боя?
Тот опять улыбнулся и молча провел ладонью на высоте метра от пола.
За год занятий Смирнов не сделал из тощего солдата Рубанова непобедимого бойца — но превратил в маньяка. Или солдат сам себя превратил в маньяка? У него были слабые легкие, он задыхался. У него был высоко расположенный центр тяжести, и его легко сбивали с ног. Он мало весил — пропустив удар, далеко улетал и громко гремел костями. Но он был цепким, быстрым, умел переносить боль и вставал в спарринг с любым соперником, даже если тот был вдвое тяжелее.
Старлей-сэнсэй никогда не жалел учеников, и ученики его боготворили.
Сломанные ребра были обыкновением. Гематомы демонстрировались, как награды. Закаливание кулаков считалось забавой — парни соревновались, кто дольше простоит, уперев кулаки в битое стекло или толченый кирпич.
Весна, лето, начало осени прошли в упорных занятиях. Зал не отапливался, в октябре похолодало, и многие перестали ходить, — но трое наиболее преданных, включая нашего тощего солдатика, продолжали.
Тощему была нужна растяжка. Тощий хотел сесть на шпагат.