СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

Тимуриды Люда и Игорь

Я переволновалась – почему-то хотелось петь во весь голос. То слезы, то смех – прямо истерика.

Совершенно не помню, как я дошла до дома. Как мы дошли. Что-то слишком быстро. Но дома никого не было!

Сама не знаю, что со мной творилось на кухне. Я роняла под его взглядом все и вся. Я краснела, как чертов попугай какаду, когда разбила третий стакан.

Наконец, я решила сосредоточиться, и дала себе слово, что этого никогда больше не будет. И строго вычитала себя, отвернувшись к раковине. Он еще примет меня за дуру! Вот как странно смотрит, и

глаза аж блестят!

Я, решив твердо стать нормальной, крепко взяла в руки фарфоровую чашку двумя руками. Руки у меня дрожали. Но я твердо решила доказать всем, что я нормальная, изо всех сил крепко сжала двумя руками пустую чашку перед собой и двинулась маленькими устойчивыми тяжелыми шагами, чтоб не покачнуться. Я твердо решила ее донести.

– Вам помочь? – спросил доктор, странно глядя на эту пустую чашку.

– Что? – в шоке спросила я. От дурацкого вопроса у меня все вылетело из головы, я покраснела, руки разжались сами и проклятый фарфор упал на пол. Я страшно рассердилась, смутилась, покраснела как рак еще гуще.

Кусочки разлетелись по комнате.

– Я же попросила не мешать! – в сердцах жалобно воскликнула я. – Я хочу донести эту чашку, чтоб налить вам чаю!

– Ага! – странно сказал он.

Я обернулась, чтобы он не видел моего ужасного лица. Я прямо не знала, что делать. От попыток сосредоточиться руки у меня уже затряслись, как у параличной. Но я решила не сдаваться. Я всегда была такая упертая.

Взяв ее двумя руками, я выставила вперед ногу для равновесия для начала. И не посмотрела по сторонам. Тяжело вдохнув, я приподняла чашку двумя дрожащими и непослушными руками вверх.

– Вам помочь? – спросил доктор, увидев, что мне тяжело.

– Что?!? – недоуменно переспросила я, приходя в себя, ведь я ничего не видела, когда ее подымала. Непослушные руки у меня дернулись, я сама дернулась влево, но было поздно – непослушная хрупкая чашка выскользнула у меня из рук.

Я стала бурая.

Осколки разлетелись по комнате.

У меня слезы появились на глазах. Я поспешно отвернулась, смахнув их с ресниц, чтоб никто не увидел. Я уже ничего не могла. И ничего не соображала. Руки просто мелко дрожали. Взять эту чашку с полки было хуже, чем пройти над пропастью десять раз – я просто не могла это сделать.

Я подняла к небу заплаканное лицо. Я уже не могла.

Наконец, вздрагивающими руками я привязала к чашке тряпку. Чуть не уронив ее. И взяла тряпку в руку вместе с чашкой, чтоб уже не выпустить.

И уверенно сделала шаг.

– А что это у тебя в руке? – спросил доктор.

– Где? – бездумно спросила я. Его вопрос совершенно опять вышиб меня из сосредоточения. Я послушно открыла руку. Ленточка выскользнула, чашка упала на пол. Осколки веером разлетелись по комнате.

Я просто села на стул и зарыдала, не понимая, что со мной творится. Почему я такая бурая, растерянная и неловкая. Я же с пятисот метров убивала муху. А если не муху, то то, что проходило рядом.

– Так! – мрачно угрожающе сказал доктор. – Я сам донесу эту чашку!

С этими

словами он взял последнюю Любину фарфоровую чашечку для кофе. Наученный моим горьким опытом и подозревая чашечки в чем-то странном, он все же взял ее с крайней осторожностью и двумя руками. Он подозрительно посмотрел на нее. Потом на меня. И даже шагнул мелким балетным шагом.

Я увидела, что он сейчас наступит на осколок стекла.

– Стой! – резко сказала я, кладя руку ему на шею. Он подозрительно замер, и чашечка ловко вывернулась у него из рук.

Осколки со звоном разлетелись по комнате. Я заворожено смотрела на это.

И тут мы начали, обнявшись, так хохотать вместе, так хохотать. Что просто умирали... Ну, может полчаса хохотали

– Так-так... – послышался странный сдавленный голос Принцессы от двери. Мы даже не сразу пришли в себя, и я осторожно высвободилась. Ибо от дверей на нас странно смотрели Принцесса и Люба. –

– Это мужчина, и он целует ее! – констатировала Люба. – И чашечки с полки у потолка разбиты, они даже не убрали их перед ЭТИМ.

Мой спутник медленно с достоинством обернулся, почему-то не выпустив меня из рук, как я не хотела вырваться. Он, наоборот, притянул и поставил меня рядом, крепко удержав.

– И я его знаю... – тихо прошептала Принцесса, хватаясь за сердце. Я не обратила внимания на ее необычное поведение.

Мой спутник, не глядя на Принцессу, со странной улыбкой вызывающе и спокойно смотрел на Любу, встретив ее тоже странный взгляд. Как-то странно она глядела и качала головой. Она так смотрела на него, будто знала его по фото и укоризненно спрашивала его взглядом, как он сюда попал и что он тут делает с дочерью? Он спокойно и уверенно выдержал его, когда Люба фыркнула, вздохнула и перевела взгляд на меня.

– Ну, разбила чашечки... – недоуменно сказала я. – Ну так я тебе сумочку купила... – я уже собиралась заплакать. Было так дурно.

О Принцессе все забыли, но она о себе сама напомнила, заставив всех вздрогнуть. Зарыдав, она бросилась на меня, отчаянно крича:

– Ненавижу!!! Ненавижу!!! Ненавижу!!!! – она безумно рыдала. – Как я ненавижу вас всех!!!! Ненавижу тебя, мама... – и, сев на пол, стала просто отчаянно всхлипывать, даже не всхлипывать, а давиться и биться безумными слезами. И потом, со слезами, стала бить меня и моего спутника изо всей силы, а потом, устав, ибо не доставала и до моего пояса, просто беспросветно зарыдала, безумно вцепившись и ткнувшись в мои брюки.

Ничего не в силах понять, я подняла ее на руки, обернувшись к своему спутнику, чтоб получить хоть какое-то объяснения, ибо Люба была в обмороке. Но натолкнулась на его странный затравленный и безумный взгляд остановившихся глаз. Он явно не был способен что-то объяснять – так он смотрел на девочку.

– Этого не может быть! – прошептал он с совершенно неразумным дебильным видом. В глазах его блестели слезы, он не мог отвести взгляд от нее. – Не может быть! Она же погибла! Этого просто не может быть, я просто свихнулся сегодня, Господи!!!!