Суббота Воскресенского
Шрифт:
– Почему? – поинтересовался профессор.
– Потому что это самая загадочная вещь. Там же могли храниться всякие тайные письма, ну… политические или любовные.
– Могли, – согласился он.
– Тогда я бы взял бокал, – вступил в разговор Дан.
– Почему? – спросила Женька, уминая горячие пельмени из глиняного горшочка.
– Потому что это тоже очень загадочная вещь.
– Что может быть загадочного в бокале?
– Яд, – многозначительно ответил Дан. – Мы не знаем, скольких гостей могли отравить из синего бокала с вензелем.
– Предположение
– Актрисы, – прозвучал ответ. – Наверняка они были звездами того театра. С обычных крепостных портрет писать не будут, правда же? Но, к сожалению, мы никогда не узнаем, в чем именно проявлялся их талант. В танце, в голосе или в драматическом мастерстве?
Женька в сотый раз за день задалась вопросом, что она здесь делает, среди этих высокообразованных людей. Как она сюда попала? Со своими четырьмя походами в музей за всю жизнь, считая сегодняшний.
А пообедали они замечательно и в конце пили чай с пирожками. Чай принесли в большом чайнике с аляповатыми цветами. Но Женьке чайник понравился, и пирожки понравились. Когда же, сытые и довольные, все выходили из кафе на улицу, Полина тихо произнесла:
– У вас очень знакомое лицо, Женя. Скажите, я могла вас где-то видеть?
– Да. Реклама лака для волос и воды «Вита плюс», – ответила Женька беспечным голосом.
И это была правда. Она к таким вопросам давно привыкла, научилась на них отвечать. Если лицо долго не мелькает – оно забывается. Но потом нет-нет и в чьих-то глазах проскользнет смутное узнавание. Где же я ее видел… а, точно! Была, кажется, такая реклама…
На улице выяснилось, что их машина заперта. И не только их. Белая «Киа» встала так, что закрыла выезд сразу двум автомобилям. При этом водитель сидел на своем месте, прекрасно видя, что люди собираются покинуть стоянку, и разговаривал по телефону, не делая никаких попыток сдвинуться с места. В соседнюю запертую «Киа» машину тоже сели пассажиры. Но… водитель спокойно продолжал беседовать. Женя почувствовала, что начинает закипать от такого откровенного хамства. В голове вертелась только одна мысль: «Вот козел!» Если бы машина была ее, а не профессорская, Женька уже давно бы выскочила на улицу и высказала все, что думает об этом наглеце, в лицо.
Профессор решил действовать по-другому. Он заглушил мотор и, открыв водительскую дверь, покинул салон.
Женя проследила за ним взглядом.
Шевцов неторопливо подошел к белому «Киа» и постучал в окно. Женя открыла свое – очень хотелось послушать разговор.
– Добрый день, молодой человек, – сказал Шевцов, когда водитель «Киа» соизволил опустить стекло. – Я хотел бы узнать о ваших дальнейших планах.
О планах. О дальнейших планах! С ума сойти. Женя задохнулась от формулировки. Вот точно – люди другой касты.
– Именно так выглядит английское воспитание, – подал рядом голос Дан, тоже с любопытством наблюдавший за происходящим. – Ибо истинное английское воспитание – это когда ты очень хочешь послать идиота, а вместо этого вежливо произносишь: «Я хотел
Белый «Киа» сдвинулся с места. Похоже, его тоже проняла виртуозность обращения. Путь был свободен.
Обратная дорога прошла в тишине. Столько впечатлений набралось за день, что хотелось немного помолчать, уложить все в голове, подумать.
За окном мелькали леса, поля, деревни, маленькие города. В салоне тихо играло радио, а Женя вспоминала большой усадебный дом, разрушенный фонтан, кружевной ларец из кости, пирожки с яблоками в кафе и поцелуй под старой лиственницей.
Он ведь должен был случиться? Этот парень не отступит – упрямый. Она тоже упрямая, но позволила. Зачем? Ответить себе на заданный вопрос Женя не смогла, но с удивлением поняла, что Дан ее больше не раздражает. Почему-то… Обычный парень, просто тачка крутая, и мама небедная. Это видно сразу – по одежде, поведению, речи. Интересно, что она подумала о Жене? Восторга не испытала, это точно. Но во всяком случае все было вежливо. Наверное, тоже английское воспитание. А целоваться было классно, это если уж совсем честно. Значит, Дан ей все-таки нравится? С теми, кто не нравится, целоваться не хочется. Была у Жени пара подобных случаев. Больше нежелательных поцелуев она не допускала.
Как доехали до «Текстильщиков», почти не заметила. Очнулась, лишь когда машина остановилась и все начали прощаться.
– Спасибо за интересное путешествие, – сказала на прощанье Женя и открыла дверь, чтобы выйти из машины.
– Я провожу, – тут же открыл свою дверь Дан. – Олег Дмитриевич, это было очень круто. Спасибо. Захотелось даже поучаствовать в восстановительных работах.
– Это хорошо, лишние руки никогда не помешают, – ответил профессор.
6
Дан махнул Полине рукой. Она помахала ему в ответ, а потом проводила взглядом обоих. Даня и девушка направились в сторону метро.
– Неправильно будет оставить вас здесь, – сказал Шевцов и снова включил мотор, – говорите адрес, я подвезу вас до дома.
Полина могла бы сказать, что этого делать не стоит, но не сказала. Позволить мужчине довезти женщину до дома – в этом есть некоторая галантность. А за Полиной уже давно никто не ухаживал, и она назвала адрес. Сентябрьская Москва в субботний вечер жила активной жизнью, светились витрины и окна кафе-ресторанов, дороги были заполнены машинами, люди гуляли в скверах, спешили на встречи и в театры. У всех свои планы.
А они возвращаются в город после путешествия в XVIII век.
Полина посмотрела на мужские руки на руле. Безымянный палец правой был без кольца. Впрочем, это ничего не значит. Интересно, у профессора есть жена, дети? Или вся жизнь – история? Вся жизнь – работа?
По сидящему рядом человеку невозможно было понять: одинокий он или нет. Привлекательный, это правда. Наверняка не монах. Как резко она перескочила в мыслях от усадьбы до личной жизни Шевцова. Полина отвернулась и стала смотреть в окно. Это все оттого, что у нее давно никого не было.