Субботним вечером в кругу друзей
Шрифт:
Стало прохладнее.
— Нам пора, сэр Васькин, — сказала Наташа.
— Кто вы, откуда и куда идете? — серьезно спросил сэр Васькин. — Неужели мы так вот и расстанемся, ничего не зная друг о друге и без всякой надежды на новую встречу.
— Я стюардесса на «Золотом руне», — сказала Наташа. — А что будет дальше, еще не знаю. Может быть, я когда-нибудь приеду в Москву… Вы очень смешной, и вы мне нравитесь…
— Спасибо. Это взаимно. По крайней мере на всю мою жизнь, — сказал Васькин. — Обязательно приезжайте. Я буду вас ждать. Я однажды нашел и потерял
— И мое тоже, — засмеялась Наташа. — Пойдемте, Васькин. Пора! Теплоход ждать не будет.
Сумерки уже опустились на город. Красный диск солнца осторожно коснулся кромки горизонта и покатился по нему. Небо над морем из желто-красного становилось пурпурно-багряным.
Высокие, статные Наташа и Васькин шли по совершенно пустынной набережной к «Золотому руну», чтобы отправиться на нем дальше, в неведомую еще обоим жизнь.
Вечером после ужина в музыкальный салон стекалась разодетая публика. Гремела музыка, у стойки бара три ловких бармена с трудом успевали обслуживать страждущих.
Преисполненный важности Васькин сел за свободный столик, закинул ногу за ногу. Кому надо — найдут. Подбадривая себя, соответственно моменту стал напевать: «Ночь надвигается, фонарь качается, бросая отблески в ночную тьму…» Так, по его мнению, и должен был вести себя солидный фирмач, прибывший для заключения важной сделки.
За соседний столик села Наташа.
К Васькину подошел кучерявый с каким-то невысоким, но с очень широким и плоским, как у камбалы, торсом человеком с узким лицом, лысиной, вставными зубами, уверенным и даже властным взглядом. У него были довольно приличные светские манеры.
— Коньяк, шампанское? — густым, низким голосом предложил он.
— Коньяк, — ответил Васькин. — Если можно — «Двин».
— Почему же нельзя, — улыбнулся мужчина, и тотчас его улыбка повторилась на лице сидевшего кучерявого. — И бутылку кваса? — пошутил он, дружески подмигивая Васькину.
— Познакомьтесь! — почтительно сказал кучерявый. — Это Бабуля.
Васькин вздрогнул.
— Бабуля? Я много о вас слышал. Очень приятно познакомиться лично. — По тому, как предупредительно держался с Бабулей кучерявый, он понял, что тот крупная птица.
Принесли коньяк. Бабуля сам разлил его, поднял свою рюмку, внушительно сказал:
— За успех!
— Не забуду мать родную и отца духарика! — подыгрывая ему, пропел Васькин.
— Но-но, — нахмурившись сказал Бабуля, — это ни к чему. Это звучит несовременно. И несколько даже несвоевременно. Итак, значит, в принципе обо всем договорились. Ждем завтра на старом месте. Мы с товаром, вы — с наваром.
«На каком старом месте?» — лихорадочно думал Васькин. Но недаром же он был младшим научным сотрудником.
— Старое место больше не устраивает фирму, — многозначительно сказал он.
Бабуля на минуту задумался.
— О’кей, — сказал он. — Золотое правило. Раз есть сомнения —
Закончить он не успел, у входа в музыкальный салон появился еще один, второй Васькин. С такой же по-шотландски подстриженной бородой, в черных очках-консервах и, главное, с сумкой «Адидас», перекинутой через левое плечо. Он стоял и взглядом выискивал кого-то в зале.
Васькин понял: пришел его конец. Он прикрыл глаза, пробормотал: «Мама миа!» — и залпом осушил свою рюмку.
— А это кто? — недоумевая спросил Бабуля у Васькина явно посуровевшим голосом, в котором тот чутко уловил звуки грозно набегающей волны.
— Это мой двойник, — не моргнув глазом, торопливо проговорил Васькин, доверительно наклонившись к Бабуле. — Послан фирмой на случай всякого случая. Я не советовал, но меня не послушали.
— Уберите его! — прошипел шеф. — Немедленно.
Васькин обернулся к Наташе, кивнул ей, она сразу все поняла, подошла к новому Васькину, что-то сказала ему, и они тотчас вместе вышли. Шеф успокоился. Остаток вечера они провели с Васькиным в задушевной дружеской беседе.
Наташе под удобным предлогом удалось закрыть двойника в каюте Васькина.
Все остальное было делом специалистов и специальной техники.
Как потом выяснилось, кучерявый и его дружки были жуликами с торговой базы. Они ошибочно приняли Васькина за представителя фирмы ресторанов, куда они сбывали похищенную икру. Настоящий же фирмач — похожий на Васькина, с такой же пегой бородой, кожаной кепочкой, в очках-консервах — просто опоздал на рейс. А потом самолетом догнал теплоход. Как опознавательный знак у него была сумка с надписью «Адидас».
А кого же каждую ночь сбрасывали с теплохода? Ах, да. Действительно, сбрасывали. Но это к нашей истории не имеет никакого отношения. Это скорее имеет отношение к санитарной инспекции и контролю за загрязнением вод. Каждую ночь вопреки установленному порядку шеф-повар тайно сбрасывал в море большой бумажный мешок с разными отходами. За этим недозволенным занятием его и застукали.
Вот и все. Нет, не все. А куда же исчез конферансье Остроумов? Он сладко спал в каюте одной певицы. Но это уже их частное дело. Итак, теперь все. Остается лишь совсем небольшой…
По возвращении из круиза Васькин сидел в мастерской своего друга Глеба Егорова и со вкусом пил чай с лимоном. Он красочно описывал свое путешествие. Когда он закончил, Глеб Егоров застенчиво сказал:
— Знаешь, Чайльд Гарольд, пока ты там ездил, мы с Ольгой решили пожениться. Так нам обоим будет лучше. Ей очень нравятся мои рекламные плакаты.
— Поздравляю, — сказал Васькин. — От всей моей черноморской души. И желаю. Сами понимаете чего. Скоро и я представлю вам мою невесту… Да, чуть не забыл. Чтобы у вас не было никаких сомнений в правдивости моего рассказа, вот, почитайте, — и он протянул им бланк соответствующего учреждения, где было написано: