Сучка по прозвищу Леди
Шрифт:
Когда мне в голову пришла эта мысль, я перестала чувствовать себя виноватой, и меня охватила жуткая ярость. Я подумала, кем же вы себя считаете? По какому такому праву вы, черт бы вас побрал, решаете, кем мне быть? Опять все сначала — всем обязательно надо судить меня. Если выглядишь не как все, значит, плохая, если ведешь себя не как все, тоже плохая, и никто не хочет с тобой знаться. Не имеет никакого значения, насколько тебе нужны эти люди, насколько ты любишь их и даже насколько они любят тебя. Не укладываешься в их схему — иди прочь! Ты шлюха, ты плохая, ты недостойна их! Прочь! Прочь!
Когда я много времени отдавала школе и у меня были подружки типа Энни и хороший парень Симон, я была хорошей дочерью.
Я обежала спальню, поклацала зубами, полаяла, повыла. Вы меня осуждаете? Но я же собака! И что? Внутри я еще была человеком, но они не дали себе труда заглянуть внутрь. Нет, о нет — ведь им лучше знать! Как же им не знать, кто я такая!
Будучи собакой, по крайней мере знаешь, где ты. По крайней мере можно доверять друзьям. По крайней мере у людей нет возможности предать тебя! Чем больше я думала об этом, тем больше мне нравилась моя собачья жизнь по сравнению с человеческой. Друг любит меня. Митч тоже. Они оба умерли бы за меня, если бы потребовалось, и они ни разу не осудили меня за то время, что мы знакомы. А мама, папа, Адам и Джулия? Да и Симон, Энни, Мишель, Уэйн, Добби и Мосли — тот парень, которого я подцепила, когда поругалась с Джулией, — Дейв, и Джейсон, и все остальные, с которыми я познакомилась за последний год, не лучше. В общем-то, быть собакой чертовски хорошо. Только не с Терри — накажи его Господь, — а со своей стаей, охотиться, не давать поблажки чутью и мозгам, чтобы не умереть! Ничего лучше быть не может! Собачья жизнь горит ярким пламенем, если только у собаки нет хозяина или хозяйки. Увы, она очень коротка, но до чего же сладостна. И я хотела от нее отказаться?
Я вспомнила, как злилась из-за встреч с Симоном по уик-эндам, из-за ежевечернего сидения над домашними заданиями, из-за помощи по хозяйству и прочего дерьма. А теперь, когда я могу делать, что хочу, где я? Со стаей? Нет! Я дома и заливаюсь слезами, потому что моя чертова семейка не может принять меня такой, какая я есть. Тоже мне новость! Что изменилось? Ничего — даже я не изменилась, если судить по большому счету.
Мной овладела ярость, я не соображала, что делаю. Носилась по спальне, прыгала по кровати, рвала зубами подушки и простыни, до того я была не в себе. Изжевала учебники — больше я не буду сидеть над ними как проклятая! Я сорвала покрывало с кровати, пописала на ковер и трясла свои шмотки, пока на них не полопались швы. Мне казалось, что моей ярости не будет ни конца ни краю, однако, ища что-нибудь еще, чтобы порвать, я наткнулась на мистера Брауна, моего старого мишку, который был у меня лет с трех. Он лежал, погребенный под кучей тряпок, но у меня не хватило духу его порвать. Вместо этого я осторожно взяла его в зубы и положила на кровать. Я держала его лапами, лизала его морду и, постепенно успокаиваясь, обретала способность рассуждать здраво.
Мне никогда не было хорошо в человеческом обличье. Мне было трудно! Быть человеком очень-очень трудно. Я лежала на кровати и думала: боже мой, неужели так все и будет еще лет семьдесят? Семьдесят лет от меня будут требовать, чтобы я была тем, кем не хочу быть. Семьдесят лет злости и возмущения, страданий из-за вещей, на которые тебе, в сущности, наплевать, например из-за
Конечно, есть люди, по которым я скучала. Мои родители, мои друзья. Ну да, я недовольна ими, но ведь это не значит, что я не люблю их. Еще мне не хватает танцев и музыки. Чипсов, шмоток, денег в кармане. Людей! Я люблю людей. У человека есть сотни преимуществ. Я думала о том, как выглядела прежде, какие у меня были стройные ножки, гладкий живот, круглые грудки с прелестными розовыми сосками и улыбающееся лицо, и до чего мне недостает всего этого…
Но ведь есть Друг, который обнюхивает меня под хвостом и тихонько рычит: «Хммм, до чего же вкусно!» Я облизала губы. Подняла глаза и увидела себя в зеркале, потом подвигала бровями, и собака, которая двигает бровями, показалась мне настолько забавной, что я засмеялась. Гав-гав-гав!
Мне стало лучше. Свернувшись в клубочек, я сунула нос под хвост, чтобы получить удовольствие от собственных сладких запахов, и заснула на кровати, дыша всем тем, что составляло суть моего собачьего естества.
Не знаю, как долго я проспала на своей кровати. Я понимала, что мои рассуждения не совсем честные — ведь им было неизвестно многое из того, что я знала о самой себе! И все-таки мне было трудно простить их, особенно маму, за сомнения после всего того, что я проделала, желая восстановить мой человеческий статус. Я дремала и размышляла в полусне, стараясь следовать здравому смыслу. Обнюхав мистера Брауна, я опять задремала и проснулась, только когда со скрипом отворилась дверь и в дверях появилась мама с лицом, как треснутое стекло.
— Ах ты, дрянная собака! — вскрикнула она и вбежала в комнату. Я подалась назад на кровати и помахала хвостом. Что я сделала? — Ты только посмотри, что тут творится! Посмотри — все разорвано!
Я огляделась. Ничего себе. Почти половина вещей превратилась в кучу мусора. Потом на глаза маме попался мистер Браун, и вот тут она дала себе волю.
— Ты только посмотри, что наделала! Да как ты могла, дрянная собака, как ты могла разорвать мишку? Только посмотрите! Дрянная, дрянная собака!
Мама потянулась и схватила мишку, лежавшего передо мной на кровати, после чего помахала им прямо перед моим носом. Она была права. Мистер Браун был весь в порезах, из которых высыпались его внутренности, а голова была помята. Наверно, я жевала ее во сне. Я даже заскулила от изумления, но мама была непреклонна.
— ДРЯННАЯ собака! ДРРЯННАЯ собака! — кричала она. — Ты только посмотри, ведь ты ничего от него не оставила. Что скажет Сандра, если узнает, какая дрянная собака спала на ее кровати, надевала ее вещи и жевала ее мишку? Теперь я поняла, Я ПОНЯЛА, ты не моя Сандра! Сандра никогда не поступила бы так со своими вещами, она очень любила мишку, зачем ты испортила его? О, теперь мы вывели тебя начистоту…
Она еще долго кричала, прижимая мишку к груди, кричала и плакала. Я не верила собственным ушам. Не знаю уж, отчего она так оплакивала мистера Брауна, когда почти вся комната была разорена. Не очень-то мне нравился мистер Браун!
В первый раз я взяла его на кровать, насколько мне помнилось, да и то потому что он напомнил мне о прошлом.
С лестницы донеслись громкие шаги. Это папа и Адам бежали в мою комнату узнать, что происходит.
— Посмотрите! Она порвала вещи Сандры. От мишки ничего не осталось!