Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник)
Шрифт:
Вот так разрешилась загадка той бандероли. Никакие это не были образцы строительных материалов. И выходит, Джон не такой уж и был сластена.
Что касается главного вопроса, то решение я принял только после чая.
В нашей деревне, если у кого возникали проблемы или сомнения, был только один человек, к кому все обращались. Рона. От нее можно ожидать спокойного, вдумчивого и сочувственного совета, и в девяти случаях из десяти проблема разрешалась. Поэтому со своей я тоже решил направиться к Роне.
К тому же мне все время казалось, и Френсис на это намекала, что Рона с самого начала знала о смерти Джона
Я знал, что застану Рону одну, потому что в это время у Глена был прием больных.
В две минуты седьмого я позвонил в дверь их дома, пользуясь звонком «Для посетителей».
2
Рона удивленно вскинула брови.
– Что ты сказал, Дуглас?
– Я сказал, что знаю правду о смерти Джона, – повторил я. – И ты это тоже знаешь.
В конце концов, с друзьями детства можно говорить открыто.
Рона смотрела на меня во все глаза.
– И что заставляет тебя так думать, мой друг?
– Многое. Давно пора было догадаться, но внутри меня все сопротивлялось.
Рона помолчала.
– И что же это за правда о смерти Джона, которую знаем мы оба?
Я затянулся сигаретой.
– Джона убила его содержанка из Торминстера, ее зовут Лили. Накормила эклерами, начиненными мышьяком. Вернее, он съел сам, получив по почте посылку. Она славная, не ведала, что творила. Мышьяк в тесто подсыпал молодой человек, Берт, который хочет на ней жениться. Он помощник аптекаря, имеет доступ к мышьяку и другим ядам. Она отказывалась за него выйти, пока жив Джон. К тому же Джон завещал ей немалые деньги. Лили об этом знала и, несомненно, поделилась с Бертом. Вот он и решил ускорить процесс. Подсыпать мышьяк в тесто ему не составило труда. Лили пекла эклеры каждую неделю в определенное время. Ему требовалось только прийти к ней и дождаться, чтобы она вышла ненадолго из кухни или хотя бы повернулась спиной. И все готово. У него неплохо получилось, ты не считаешь?
Рона усмехнулась:
– И ты веришь в эту галиматью?
Я улыбнулся:
– Конечно, нет, Рона. Я пошутил. На самом деле Джона прикончил Филип Странгман руками Анджелы. Она растворила таблетку в бокале с сидром, которую дал ей Странгман. Потом придумала замечательную историю про путаницу с бокалами и выброшенными в унитаз таблетками. Славно задумано – таблеток нет, и потому можно утверждать, что они были совершенно безвредные. Как ты думаешь, Рона, она была активной сообщницей Странгмана или тоже не ведала, что творила? Ты провела с ней несколько дней, почти неделю. Скажи, вся истерика по поводу желания признаться в убийстве – это все было для вида?
– Ты фантазируешь, мой друг, – строго проговорила Рона. – На довольно опасные темы. Почему бы тебе не сосредоточиться на своем основном деле – выращивании фруктов? Ни Анджела, ни Филип Странгман к смерти Джона отношения не имеют.
– Конечно. – Я снова улыбнулся. – В этом нет сомнений. Мне просто хотелось услышать это от тебя. Так расскажи правду, Рона. Откройся.
– Какую еще правду? – Ни один мускул на ее лице не дрогнул.
– О том, как все получилось.
– Он рассказал это в письме.
– Да, там все вроде логично. Бутылочка со следами мышьяка в потайном шкафу, казалось бы, все объясняет. Все, да не все. А зачем, спрашивается, Джон брал
Вот тут Рона заволновалась.
– Нет, Дуглас, ты ошибаешься. Джон… не такой. Не смей его подозревать!
– Ты уверена, что я ошибаюсь? Можно, конечно, повнимательнее присмотреться к эклерам, которые пришли ему по почте в то утро. Они могли быть отравленными. Но я уже выяснил, что Джон угощал ими своих рабочих. Все остались живы, значит, не в эклерах дело. О лекарстве Глена вообще молчим. Значит, все-таки сидр?
– Но письмо Джона? – взволнованно проговорила Рона, что было на нее совсем не похоже. – Он там все объяснил!
– Да, – ответил я. – Вопрос только, можно ли верить этим объяснениям?
– Но… Джон не мог все это выдумать.
– А почему, собственно, не мог?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – проговорила Рона слабым голосом.
– Думаю, понимаешь. – Я посмотрел на нее в упор. – Тут, Рона, есть одно обстоятельство, которое не подходит к его объяснениям. Обстоятельство, известное только тебе и мне.
– И что же это за обстоятельство? – спросила Рона почти враждебным тоном.
– То, что ты знала, что Джон отравился мышьяком, как только услышала, что он заболел. Еще до того, как его увидела.
Рона долго молчала, затем спросила:
– Что я такое знала?
– Все. Лекарства, которые ты продиктовала горничной по телефону, были противоядия от отравления мышьяком. И лечить ты его сразу начала до прибытия Глена от отравления мышьяком. Ты знала, что Джон принял мышьяк, гораздо раньше, чем это выяснилось.
Рона смотрела на меня не отрываясь.
– И что же?
Мне стало легче, потому что она это не отрицала. Рона умела принять удар.
– Только вчера вечером я догадался. Вы с Джоном сговорились покончить с Анджелой. Ты снабдила его мышьяком и знала, когда это случится. Потому в тот день и уехала в Торминстер. А когда вернулась и зашла к ним под предлогом занести граммофонные пластинки и услышала, что заболела не Анджела, а Джон, то сразу поняла, что произошла роковая ошибка. И позвонила принести противоядие. Это правда, Рона? Вы с Джоном замыслили убийство?
– Это неправда, – ответила Рона. – Джон… он бы никогда не смог…
Я кивнул:
– Правильно. Джон ничего не знал. Это все твоя придумка. Но ты всегда была готова к решительным действиям и не боялась риска. А сколько мужества ты проявила, когда узнала, что твой план катастрофически провалился! Такого наказания врагу не пожелаешь!
Рона наконец взяла себя в руки.
– Мой друг, ты лучше скажи сразу, что у тебя на уме?
– Да, думаю, пришло время сказать, что Джона отравила ты.