Суд идет
Шрифт:
Дождавшись, когда приступ рыданий стихнет, Софья Стрельникова подошла к Ольге и потрепала ее за плечо.
— Хватит, хватит… Побереги слезы на будущее, а то выплачешь все сразу, и ничего не останется. Я вот сейчас рада бы поплакать, да не могу, нет их, слез-то.
Ольга, всхлипывая, вытерла рукавом грубого халата слезы и повернула лицо к Софье.
— А ты знаешь, Соня, что я сейчас почувствовала?
— Что, детка?
— Я уверена, что меня скоро выпустят на волю, да еще извинятся передо мной.
— Что ж, это хорошо, если ты так уверена, — отозвалась Софья Стрельникова и о чем-то задумалась. Потом рассеянно
В эту минуту на противоположной стене светло-золотистым сполохом вспыхнул разграфленный квадрат: это через тюремную решетку окна из-за облаков хлынуло в камеру весеннее солнце.
Ольга смотрела на косые золотистые квадратики солнца и чувствовала, как в груди ее гулко и учащенно бьется сердце. Даже захватило дух. Вся она в эту минуту была до краев затоплена верой в то, что перед правдой и солнцем не устоят ни мерзкая ложь, ни черные тучи.
— Смотри, смотри, солнце! — восторженно воскликнула она, теребя за рукав Стрельникову.
На щеках Стрельниковой пробился нежный румянец. Она, как и все в камере, зачарованно смотрела на огненную дрожь солнечных зайчиков на стене и ничего не могла сказать.
На нарах перестали играть в карты.
Стрельникова вскинула голову и прислушалась: из соседней камеры доносились металлические стуки. Потом быстро слезла с нар, на ходу вытащила из грудного кармана блокнот с карандашом.
Все в камере замерли, наблюдая, как Софья что-то записывала.
Так продолжалось минут пять. Потом стуки замерли. Стрельникова сняла с ноги ботинок и несколько раз ударила каблуком по водопроводной трубе. И снова обулась.
Повернувшись к нарам, она посмотрела на Ольгу и улыбнулась.
— Тебе. Слушай!
И камера, затаив дыхание, слушала.
Софья Стрельникова читала проникновенно, с расстановкой:
«Милая Оля! Не вешай голову, держись! Правда победит. Мы невиновны. Твоя Лиля».
Ольга приподнялась на нарах. Казалось, что за спиной ее выросли крылья. На глазах стояли слезы.
— Что может быть светлее солнца и сильнее правды! — воскликнула она, прижав к груди руки.
А Стрельникова продолжала нежно, почти по-матерински смотреть на Ольгу. И словно впервые в жизни осененная откровением, она взволнованно проговорила:
— Оля! Ты — как солнышко! Неужели есть еще на земле такие хорошие и чистые люди, как ты?!
А солнечные зайчики, закованные в черные квадраты (тень от решетки), трепетно дрожали и колыхались на стене тюремной камеры.
XXVII
Сообщение из судебно-психиатрического института во многом изменило ход расследования. Квалифицированная экспертная комиссия известных в стране психиатров вынесла заключение о том, что Баранов Константин Михайлович — психически здоровый человек, что в результате всестороннего клинического обследования установлено: его поведение представляет собой сложную форму чистой симуляции с целью избежания наказания за совершенное преступление.
Это сообщение насторожило прокурора Богданова, который был почти уверен, что душевная болезнь Баранова во многом облегчает участь Анурова, Фридмана и Шарапова, действия которых были подведены под статью о спекуляции.
Обо всем этом и предстояло узнать Бардюкову, который приехал в Таганскую тюрьму, куда был переведен Баранов сразу же после экспертной комиссии.
Познакомившись с дневниковыми записями и «научным» трудом Баранова, а также с показаниями свидетелей, Бардюков представлял себе, какие нужно иметь нервы и самообладание, чтобы так долго выдерживать эту тяжелую игру.
Жалко было ему Шадрина, который по независящим от него обстоятельствам оказался отстраненным от дела в самый острый и, пожалуй, решающий этап расследования. Он напомнил ему солдата, который с боями прошел от Волги до Одера и, раненный на подступах к Берлину, не увидел красного знамени, развевающегося над рейхстагом. Знал также Бардюков, что если бы не Шадрин, если бы не его протест и требование направить Баранова на повторную судебно-психиатрическую экспертизу, — все кончилось бы по-другому.
Где-то в глубине души Бардюкову было досадно: как это он, опытный оперативный зубр, не мог заподозрить Баранова в симуляции, а Шадрин, всего-навсего только делающий первые шаги в следственной работе, пошел против мнения прокурора и размотал эту запутанную пряжу тонкой барановской игры!
Он ходил по следственной комнате и курил. Время от времени бросал взгляд на Баранова, который сидел за столом и писал.
Когда Баранов положил ручку и поднял на следователя свои глубокие печальные глаза, Бардюков спросил:
— Все?
— Кажется, все. Разрешите закурить, гражданин следователь?
Бардюков протянул Баранову папиросы. Закуривая, тот еще раз пробежал взглядом последнюю страницу протокола допроса.
— Что упустил — спросите.
Бардюков стал читать листы, исписанные твердым, устоявшимся почерком.
«Сейчас, когда продолжать игру уже не имеет смысла, считаю необходимым сообщить органам расследования, что симуляция психического заболевания готовилась мною еще задолго до того, как наша четверка очутилась лицом к лицу с Уголовным кодексом. Для этой цели пришлось основательно проштудировать научные труды основоположников русской психиатрии Корсакова и Сербского, а также познакомиться с работами зарубежных ученых. Большим подспорьем оказались несколько сборников «Проблем судебной психиатрии», вышедших в том самом институте, где мне в течение месяца пришлось играть тяжелую, мучительную роль.
В результате долгих «бдений» в Ленинской библиотеке мною была избрана одна из сложнейших форм чистой симуляции — симуляция сюрсимуляции шизофреника. Так как всякое психическое притворство есть «индивидуальное» творчество, то я вынужден был разработать определенную линию поведения, которая смогла бы логично объяснить преступный характер моей деятельности.
Для того чтобы игра казалась правдоподобной, я сознательно взвалил на свои плечи большую долю вины в «работе» четверки. В самом же деле было все по-другому. Мое долевое участие в дележе добычи было скромное: я получал свою законную четвертую часть. Одна четвертая приходилась на долю Фридмана и Шарапова. Твердую половину получал Ануров. Так было всегда.