Суд над Сократом (Сборник исторических свидетельств)

Автор неизвестен

___________________

1 Так считает, например, Андре Боннар ("Греческая цивилизация", 1961. Т. 2. С. 299). Хотя существовало особое здание Гелиэя (солнечный зал), где могли собираться 1501 или даже 2001 присяжных.

2 Разумеется, не назначением, а "беспристрастной" жеребьевкой с помощью цветных бронзовых кубиков.

14

ВСЁ было предусмотрено, вот только с самим законодательством, законами, по которым привлекались к суду, обстояло неважно!

Аттическое законодательство в значительной мере опиралось не на конкретные статьи, которые определяли те или иные преступления, а на традиции, неписанные правила или прецеденты: "совершено то-то, за это прежде присудили к такому-то наказанию, следовательно, и на этот раз и т. д." Разумеется, существовали и строго обозначенные преступления, например, убийство; но значительное число правонарушений (действительных

или мнимых) отдавалось на волю присяжных, их юридической эрудиции, осведомленности, а стало быть, и настроению. Процесс над Сократом в этом отношении был показательным; даже и формально он принадлежал к так называемым "неоцененным" (неценимым), когда даже в случае признания подсудимого виновным, он под конкретную статью не подпадает: все решится тайным голосованием с помощью "баллотировочных камешков"...

Подытожим, соберем приведенные сведения в общую картину. Подсудимый один, обвинителей - трое, судей - пятьсот и еще один. Им и предстоит решить участь Сократа, и должны они ее решить по истине и по совести, о чем они поклялись в своей присяге:

"Я буду подавать голос сообразно законам и постановлениям афинского народа и Совета пятисот 1. Когда закон будет безмолвствовать, я буду голосовать, следуя своей совести, без пристрастия и

__________________

1 Высший государственный орган по всем вопросам Управления.

15

без ненависти. Я буду подавать голос только по тем пунктам, которые составят предмет преследования. Я буду слушать истца и ответчика с одинаковой благосклонностью.

Я клянусь в этом Зевсом, Аполлоном и Деметрой. Если я сдержу мою клятву, пусть на мою долю выпадет много благ! Если я нарушу ее, пусть я погибну со всем своим родом" (клятва гелиастов).

Мы уже сказали, сократовский процесс относился к "неоцененным", потому отличался от "оцененных" (т. е. тех, в которых преступление и наказание сформулированы законодательством) не только способом разбирательства, но и построением, регламентом. Неоцененные процессы состояли из двух, что ли, актов: в первом обсуждался вопрос о виновности подсудимого, во втором - о мере наказания, если вердикт был обвинительным. Дважды проводилось голосование, дважды происходили прения сторон, то бишь Сократа и его обвинителей; в общем, афинские зрители в тот день присутствовали на "спектакле" полнометражном и, как выяснилось впоследствии, историческом. Об этом они, конечно, не подозревали.

Выше мы приводили конспект обвинения, и все же, если мы не попытаемся понять подтекст обвинений, содержание процесса останется загадочным. Поэтому сделаем необходимое отступление, тема его проста: почему дело вообще возникло, и именно в 399 году? Опять же отодвинем в тень Мелета и Ликона, раздраженных (а может быть, и платных) "неврастенических" мальчиков-крикунов; нас интересует Анит, недавний герой сопротивления олигархии Тридцати тиранов, один

16

из апостолов новой демократии. Зачем ему понадобилось возбудить процесс против семидесятилетнего старца, в политическую жизнь никогда активно не встревавшего? Во многих позднейших исследованиях вперед выдвигались мотивы личного свойства, например, непрерывное (и небезобидное) подтрунивание Сократа над Анитом; они, естественно, много раз встречались и до суда, - то перекидывались словечком-другим, то даже беседовали, впрочем, без симпатии.1 Иногда акцентировалась другая версия, а именно то, что среди окружавших Сократа молодых людей крутился и сын Анита, чем мог вызвать недовольство и ревность отца. Оба предположения допустимы: и раздражение Анита сократовской иронией, в частности, над его профессией кожевенника, и из-за сына, но не это основное. Более того, эти привходящие обстоятельства нам в историческом плане неинтересны; существенно столкновение идеологий: самоценности, независимости внутреннего мира человека-микрокосма от внешних обстоятельств (Сократ), и утверждение, что такой независимости быть не должно, что отдельная личность обязана не только уважать общественный строй, введенный им кодекс правил и обычаев, но и сообразовывать с ним свое миросозерцание, ну, на худой конец, поведение, видимость (Анит). Не будем оглуплять противников: Сократ прекрасно понимал, насколько сильно

__________________________

1 В этом отношении показателен фрагмент из платоновского диалога "Менон", где попытка Сократа "подключить" к диспуту о добродетели проходящего мимо Анита, наталкивается на откровенную враждебность; угрожая расправой, Анит уходит.

17

влияет внешнее на человека, но вся его философия как раз изыскивала

возможность уменьшить такое влияние, уберечь себя в своих коренных убеждениях от непрерывно меняющихся веяний времени; конечно, и Анит сознавал и признавал различие в людях, да и право сохранять свое "я", но лишь в очень узких рамках, и уж никак не допускал возможность проповедовать независимость и самоценность личности, - чем его оппонент занимался всю жизнь. Тут и нащупывается скрытый смысл конфликта. Сократ с его идеями воспитания вне и даже вопреки окружающей действительности, вопреки общественно-массовым догмам оказывался чужаком при всех режимах в Афинском государстве: при автократии Перикла в 30-е годы V века (хотя то была эпоха расцвета); в период раздоров после ужасающей чумной эпидемии и смерти Перикла; наглый демагог Клеон вызывал у Сократа (да и у всех порядочных граждан) омерзение; олигархия "Четырехсот" (411 год) "держала" Сократа под подозрением; олигархия "Тридцати тиранов" попыталась было привлечь его на свою сторону, но, получив презрительный отпор, тоже готовилась к расправе (мы перечислили, разумеется, не все этапы тяжкого и несчастного для Афин тридцатилетия). И все-таки ни один из сменявших друг друга режимов Сократа впрямую не тронул; "тронула" демократия, объявившая себя традиционной, воскресившей исконные демократические ценности. Парадокс? Нелепость? Увы, трагическая закономерность.

Неуверенная в себе, экономически еле живая демократия Фрасибула-Анита заискивала перед населением, страшилась его и не в состоянии была

18

справиться с распадом общества. Раскованность превращалась в распущенность, народоправство в охлократию. 1 Греческая культура вытеснялась фригийско-фракийскими восточными культами. Почти ежедневно по улицам Афин с оглушительным шумом шествовали процессии адептов фригийских богов Кибелы (Матери богов) и Сабазия (бога плодородия, вина и веселия); по ночам те же молодые люди устраивали сборища, доводя себя до экстатического безумия под оглушительную музыку флейт и барабанов (тогдашние рок-концерты!) Громогласно читались книги с таинственными фригийскими текстами, после чего неофиты произносили: "Я избежал греха, я обрел спасение", и начиналось повальное распутство.

Разумеется, участники сходок принадлежали, в основном, к афинскому городскому плебсу, однако ощущение непрочности, иллюзорности бытия, потерянности овладевало и афинской интеллигенцией:

Кто скажет нам, не смерть ли жизнь земная, И смерти час - не жизни ли начало.

Художественно-гениальные строчки Еврипида 2 стали своего рода паролем времени, а сам драматург,

_____________________

1 Многие вопросы стали решаться не в соответствии с законами, а так называемыми "псефизмами", единичными постановлениями Народного собрания, возбужденной толпой. Ни о какой справедливости тут и речи быть не могло, и никто иной, а именно Сократ припечатал эту демократию определением "перепившаяся"...

2 "Полиид", утраченная трагедия. Приведенное изречение сохранилось в книге Диогена Лаэрция (IX, 73), у Секста Эмпирика ("Три книги Пирроновых положений", III, 24), у других древних авторов.

19

немногими признаваемый при жизни, обретал славу классика. Воскресла и непрестанно повторялась философская "силла" Ксенофана (ок. 570 - 480):

И если б кто нам истину открыл,

То истина иль нет, он знать не мог бы:

Догадка всё, что скажет человек.

Люди образованные, чураясь, конечно, массового восточного растления, погружались в изучение "отеческого" таинственного пифагорейства с его высокими идеями переселения души. Казалось, в общественном плане ничто более не соединяет людей, все разделяет, все мимолетно, все пронизано тлением.

После тотального поражения Афин в Пелопоннесской войне число свободных граждан уменьшилось почти вдвое; с потерей "вассальных" городов-полисов (при Перикле их насчитывалось до 200!) упала торговля, опустела казна, незваной гостьей пришла нищета. Государство оказалось на краю исчезновения.

В этих печальных обстоятельствах отцы возобновленной демократии, как правило, люди пожилые, хорошо помнившие дни процветания, заподозрили: не от Сократа ли идет порча? Не от его ли проповедей, не от его ли "лукавых" выспрашиваний, не от его ли философии, звучащей под небом Афин уже 30 с лишком лет? Не он ли, вечно окруженный юношами, в основном, детьми состоятельных и уважаемых людей, распространяет неверие? Вот истоки начавшегося против Сократа процесса в 399 году, зачинателем которого стал Анит (возможно, по дополнительным причинам субъективного характера, о чем мы говорили).