Суд времени. Выпуски № 23-34
Шрифт:
Тема наших сегодняшних слушаний: «Перестройка — выход из тупика или катастрофа?».
Советская власть в лице своих руководителей дряхлела у всех на глазах. Это происходило так отчаянно и быстро, что у всех возникло ощущение близких перемен. Но никто — ни население, ни власть в лице нового Генерального секретаря Горбачева, не имели представления, какими эти изменения должны быть.
Напоминаю, тема наших сегодняшних слушаний: «Перестройка — выход из тупика или катастрофа?»
Мы запускаем голосование нашей телевизионной аудитории. Номера телефонов вы видите на экране.
Обвинитель на процессе— политолог, президент международного общественного
Защитник на процессе — писатель Леонид Млечин.
Сейчас прошу вывести на экран материалы по делу.
Материалы по делу.
В 90-годах в СССР появился роман известного русского философа Александра Зиновьева «Катастройка». «Началось такое мазохистское саморазоблачение и самобичевание, что даже самые злобные антикоммунисты и антисоветчики растерялись», — писал Зиновьев. Под лозунгом нового политического мышления в СССР появляются невиданные ранее демократические свободы. КПСС теряет монополию на власть. На международной арене наступает резкое потепление в отношениях с Западом. Но какой ценой достались эти новшества?
Ряд исследователей утверждает, что именно горбачевские реформы спровоцировали рецессию в экономике, увеличили внешний долг и исчерпали золотой запас. Пока власть писала концепции перехода к рынку, народ сметал с прилавка все, что ему хоть когда-нибудь могло пригодиться.
Послабления в идеологической работе привели к сепаратизму, а в некоторых республиках — к национализму, что также способствовало будущему распаду СССР.
За улучшения отношений с капиталистическим миром Москва заплатила по версии некоторых политологов потерей авторитета на международной арене.
Капитальный ремонт страны закончился ее распадом.
Сванидзе:Мы начинаем наши слушания. Первый вопрос сторонам: «Перестройка в экономике: реформы или катастрофа?»
Сторона защиты, прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваше слово, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Млечин:А-а-а, если позволите, я сразу начну с беседы с нашим свидетелем, Ириной Хакамадой, — экономист, известный политик, депутат Государственной Думы, в прошлом, в советское время работала в Госплане — в сердце советской экономической системы.
Я так понимаю, что, вообще говоря, Рыжков и Горбачев начинали даже с планов, созданных еще при Андропове. Т. е. они хотели предпринять еще одну попытку запустить советскую экономику, придать ей какой-то импульс, «выявить резервы», как тогда говорили. И не получается. Они ее пытаются «углубить», как тогда говорили, модернизировать, радикализировать, — и все равно не получается. Или получилось?
Хакамада:Нет, у них получалось, когда они начали с 1985 года двигать развитие индивидуальной деятельности и кооперативов, давать свободу, вводить полный хозрасчет. Давали предприятиям выполнять госзаказ и за его пределами продавать уже продукцию по свободным ценам.
Я сама заключала такой первый контракт с предприятием. Директор очень удивился, говорит: «А что я могу? Я могу с вами заключить договор? И мне даже не нужна смета? Мы договоримся, и все будет сделано? Я не верю. Езжайте в банк». Я поехала в банк. Тогда дали указание Центробанку помогать всем предприятиям. Банки проверили документацию, сказали: «Да, он может из фонда развития производства заключить с вами договор на создание софта по бухгалтерии».
Получалось. Причем Рыжков и Горбачев сделали правильно — они
Млечин:Это мы с Вами далеко ушли.
Хакамада:Это мы далеко… А Горбачев с Рыжковым делали все абсолютно правильно. Единственно что — не системно. Они стихийно закрывали дыры, хоть как-то.
Но когда я занималась кооперативной деятельностью при Горбачеве и Рыжкове, у меня был налог 10%. Я почти ничего не платила за аренду своего помещения. Я регистрировала свое предприятие в течение 2-х часов — тогда открыли регистрацию, не брали никаких взяток. У меня не было рэкета, потому что мы не скрывались от налогов, бандитам ничего не нужно было.
И это был бум частной собственности. Как бы ужасно не показывали это по телевидению, торгаши и т. д. — это была свобода, экономическая, реальная. Мы могли честно в рамках закона зарабатывать деньги, производя, давая людям то, чего у них не хватало.
Млечин:А что же произошло с крупной промышленностью? Почему экономический спад произошел в годы перестройки, к окончанию перестройки?
Хакамада:Потому что крупная промышленность не выдерживала конкуренции. Там не было мотивации.
Я работала на ЗИЛе. Туда поставили за государственные деньги в рамках инвестиционных программ японские линии. Приезжали делегации, японцы смотрели на линию-автомат ЗИЛа. Делегация уезжала, все зачехлялось, потом приходили с молотками, и грузовики делали вручную. Я спрашивала: «Почему?» Нету мотивации. Потому что нужно обслуживать эти линии, нужно обучать рабочих, — денег на это нет. У нас работает ли-ми-та, работало очень много вьетнамских рабочих, у которых вообще не было никакой мотивации и работать ни за что. Зарплаты очень низкие. Эта махина не была замотивирована никем.
Сванидзе:Завершайте.
Хакамада:Потому что она не работала на конечного потребителя.
Сванидзе:Спасибо. Сергей Ервандович, прошу Вас. Ваш вопрос стороне защиты.
Кургинян:Можно доказательство № 11?
Ирина, а вот Вы говорили о падении цен на нефть совершенно справедливо. Цены на нефть упали примерно так. Да? Теперь скажите, пожалуйста, вот в условиях такого …падения цены на нефть, когда, соответственно, бюджет оголяется, как Вы относитесь к антиалкогольной программе?
Хакамада:Это была глупость.
Кургинян:Правильно. Можно я чуть-чуть процитирую, да?
Материалы по делу.
Из воспоминаний бывшего Председателя Госплана СССР Н. Байбакова: «В апреле 1985 года состоялось заседание Секретариата ЦК, на котором обсуждалось решение по сокращению производства спиртных напитков. В плане 1985 года водка занимала 24% в товарообороте, поэтому на заседании я предупреждал: „Товарищи, не торопитесь, разбалансируем бюджет, ведь речь идет все-таки о 25 миллиардах“».