Суд времени. Выпуски № 35-46
Шрифт:
Гусев:Я знаю, что…
Кургинян:Вы отказались. Но Вы не помните, что Вы сказали?
Гусев:Нет, я не помню.
Кургинян:Вы сказали, что это антиперестроечная статья. Но скажите, задним числом, не кажется ли Вам, что было бы лучше, если бы в газетах, Вашей или другой, на телевидении высказывались бы альтернативные точки зрения, свободно, чтобы не было запрета на так называемую антиперестроечную точку зрения, которая вдруг появилась после того уже, как меня называли «любимое дитя XXVII съезда» и когда я вдруг сказал, что этот процесс
Гусев:Совершенно правильно Вы сейчас говорите. Только я хочу напомнить, что одну Вашу статью я всё-таки опубликовал. А одну не опубликовал. И то, о чем Вы говорите…
Кургинян:Это было Ваше право.
Гусев:Мое право как главного редактора. Но я хочу напомнить, что Вы как раз путаете понятия «свободы слова» и «гласности». Я под свободой слова понимаю много различных принципов. Это, прежде всего, судебная система, которая дальше должна меня защитить как человека, который выступая, знает, что суд разберется и вынесет справедливый приговор. Сейчас я этого не ощущаю, предположим, до конца. Тогда я этого вообще не ощущал, просто не ощущал. Я был просто, понимаете, борцом за новый… И вот то, что Вы сейчас назвали… Да, я, наверное, отказал в тот период. Почему? Я, как те революционеры, знаете, когда сметали в 18-м, 17-м году… Для меня была… Вот этот глоток воздуха… Мне казалось, что любой, кто чуть навоняет, он может испортить его так, что отвернется от нас кто-то ещё, понимаете? Я боялся этого, я не хотел этого.
Сванидзе:Ну, навоняет — Вы не Сергея Ервандовича имеете в виду?
Гусев:Нет. Как можно!
Кургинян:Вот Вы сказали всё в сущности, что мне хотелось услышать. Потому что Вы сказали следующее: «Я боялся, что если будет высказана альтернативная точка зрения…» — уберем в сторону изящные метафоры, оставим существо — альтернативная точка зрения, наличие альтернативной точки зрения помешает. Вы сейчас так же считаете?
Гусев:Нет!
Кургинян:Значит, это была ошибка?
Гусев:Это была не ошибка!
Кургинян:Почему же это была не ошибка?
Гусев:А потому что это была гласность! Тогда каждый боролся на своей линии фронта. И для меня гласность была — это, прежде всего, победить, победить и добиться, чтобы пришли новые люди во власть.
Кургинян:Но Вы только что показали именно то, что является информационной войной!
Гусев:Нет!
Кургинян:Ну, как же! Победа любой ценой!
Гусев:Нет! Информационная война началась в 1995 году с приходом Гусинского и его всей системы. Вот тогда началась информационная война.
Кондрашов:А в93-м что было?
Гусев:В 93-м году было, к сожалению, то, что
Кондрашов:В октябре? И до…
Гусев: … то, что я лежал на полу в своем кабинете, а окна были прошиты очередью. Вот что было в 93-м году.
Кургинян:Мы обсуждаем гласность. Вы только что сказали, что тогда нужна была
Сванидзе:Уважаемые коллеги! Время этой части наших слушаний истекло. Спасибо. Сергей Ервандович, прошу Вас. Вам слово, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Кургинян:Как только звучит просто искренняя, нормальная позиция, сразу становятся ясны и плюсы, и минусы происходившего. Вот это и была информационная война.
Теперь, пожалуйста… Я сразу говорю, что Сергей Стрыгин вполне серьезный историк. Доказательство № 6, пожалуйста.
Материалы по делу.
Из статьи Сергея Стрыгина, координатора международного проекта «Правда о Катыни»: «Российский военный историк А. Н. Колесник передал в редакцию „Правды о Катыни“ выдержки из стенограммы его личных бесед с бывшим членом Политбюро ЦК ВКП(б) Л. М. Кагановичем. Беседа о Катынском деле состоялась 6 ноября 1985 г. /…/ В 1989 году А. Н. Яковлев проявил сильное беспокойство относительно возможного ввода свидетельства Кагановича о Катынском деле в научный оборот, особенно обнародования точной цифры расстрелянных в 1939–1941 гг. польских граждан (3196 чел.). В обмен на обязательство о неразглашении Колесником полученных от Кагановича сведений А. Н. Яковлев предложил ему на выбор шесть высокопоставленных должностей. После отказа /…/ против А. Н. Колесника было возбуждено уголовное преследование, закончившееся в 1993 году его увольнением из Института военной истории».
С. Стрыгин. «Независимое расследование истинных обстоятельств Катынского дела». Интернет-ресурс «Правда о Катыни», www.katyn.ru
Кургинян:Я специально наводил справки…
Млечин:Николай Карлович, я решительно протестую. Только что Государственная дума Российской Федерации, выражая волю российского государства и избирателей, приняла заявление, относящееся к Катынскому делу, которое ставит точку в этом деле, позорном. Этот безумный и глупый рассказ, не имеющий никакого отношения к реальности, в настоящий момент позорит, позорит эту программу. И я считаю невозможным, чтобы здесь звучала вся эта мерзость!
Кургинян:Хорошо. Теперь я отвечу…
Сванидзе:Нет! Нет!
Млечин:Не надо отвечать! Не надо на это отвечать!
Сванидзе:Нет! Нет! Ответа в данном случае не требуется.
Млечин:Какие могут быть ответы! Позор и все!
Сванидзе:Значит, Каганович, мнение которого в данном случае приведено, был один из ближайших подчиненных, соратников и приспешников Сталина…
Млечин:…принимавшего участие в этом позорном решении о расстреле.
Сванидзе:В заявлении Государственной думы сказано, что расстрел поляков был произведен по прямому указанию Сталина и его ближайшего окружения. Протест принимается.
Кургинян:Теперь я отвечу. Продолжаю или как?
Сванидзе:Продолжайте с другим доказательством. Это доказательство мы не обсуждаем!
Кургинян:Хорошо, теперь я отвечаю. Вот то, что я сейчас наблюдал, переводит свободу слова, о которой я только что говорил, в ту самую гласность…