Судьба энтомолога. Воспоминания о Евгении Михайловиче Степанове
Шрифт:
В том же 1935 г. Е.М. опубликовал в Сухуми книгу «Биологический метод борьбы с вредными насекомыми в Абхазии». Сравнивая стиль книг «Гогиберидзе» и Степанова, я не могу отделаться от впечатления, что они написаны одним и тем же человеком.
Патриархом энтомологов в Грузии был профессор, академик Академии наук Грузинской ССР Филипп Адамович Зайцев, в молодости работавший в Петербурге. В Грузии он был основателем и руководителем целой научной школы энтомологов. Но в развитии прикладной энтомологии в Грузии немалую роль сыграл Е.М.
По его словам, он написал для грузинских энтомологов несколько кандидатских диссертаций. Видимо, это была плата за возможность спокойно жить. Как-то Е.М. рассказал мне, что, когда он был еще студентом ИЗИФ в Ленинграде, руководство этого института предложило ему заняться азами энтомологии с двумя чудесными грузинскими юношами. И Е.М. им помогал, не жалея времени. Прощаясь с ним на вокзале, они клялись ему
Я знал их: они приезжали иногда в Батуми и наносили визит Е.М. в его Грузбиолабораторию. Держались они с ним очень дружественно, но несколько покровительственно. Кроме ряда естественных причин, это объяснялось также и тем обстоятельством, что, подготовив ряд специалистов, сделавших в Грузии большую карьеру, сам Е.М. не защитил даже кандидатской диссертации…
В то время деятельность Е.М., весьма плодотворная, развивалась в нескольких направлениях:
1. Карантинная работа. Е.М. быстро освоил карантинное дело. Он хорошо ознакомился с основной мировой литературой по карантинным вредителям, в частности по кокцидам, научился их собирать, препарировать, определять, рисовать. Художником энтомологических объектов он был блестящим и хорошо владел фотографией, в том числе и фотографированием насекомых. Я думаю, что он предотвратил завоз в Абхазию многих опасных карантинных вредителей, таких, например, как средиземноморская плодовая муха (Ceratitis capitata), хотя у меня нет на этот счет конкретной информации. Несомненно, Е.М. Степанову очень помогал в этих делах Алексей Николаевич Кириченко, снабжавший его через Центральную карантинную лабораторию Наркомата земледелия (в Москве) необходимой литературой и осуществлявший общее методическое руководство карантинной работой. Много помогал он Евгению Михайловичу дружескими советами и консультациями.
С Надеждой Никифоровной Шутовой, будущей заведующей энтомологическим отделом Центральной карантинной лаборатории, Е.М. встретился немного позднее, в 1937 г., но об этом ниже.
2. Организация в Сухуми лаборатории по биометоду. Об этой стороне деятельности Е.М. мне известно мало, но я думаю, что она потребовала большой энергии. Лаборатория была организована и работала эффективно.
3. Работа по биометоду в Абхазии. Сведения об этом можно почерпнуть из книги Е.М Степанова о биометоде (1935 г.). Эта работа проводилась Е.М., несомненно, в контакте с Н.Ф. Мейером и другими сотрудниками ВИЗР. Основными объектами биологической борьбы были ицерия (Icerya purchasi) и мучнистые червецы: приморский (Pseudococcus affinis) и цитрусовый (Pseudococcus calceolariae) (тогда именовавшиеся, соответственно, P. maritimus и P. gahani). Против ицерии на Черноморское побережье Абхазии была интродуцирована из Египта австралийская божья коровка Rodolia cardinalis (она же – Vedalia cardinalis, Novius cardinalis). Е.М. занимался расселением новиуса, как он предпочитал называть этого жука, по Абхазии и его изучением. Против мучнистых червецов из Египта была завезена божья коровка криптолемус (Cryptolaemus montrouzieri), также австралийского происхождения. В Сухуми был построен инсектарий, где криптолемуса разводили в массе на мучнистых червецах, культивируемых на этиолированных проростках картофеля.
Были также попытки интродукции из-за границы ряда наездников. [Эти сведения можно найти в книге С.С. Ижевского об интродукции и применении энтомофагов в СССР (1990)].
Большим событием в жизни Е.М. в сухумский период его деятельности была экспедиция в 1937 г. на Дальний Восток, в Приморский край (в то время его чаще называли Уссурийским краем). В это время в Приморский край для изучения насекомых и, в частности, энтомофагов, своих исследователей направили несколько учреждений: ЗИН АН СССР, ЗИН АН Украинской ССР, ВИЗР, Карантинная служба. От Зоологического института АН СССР среди известных мне энтомологов были Александр Александрович Штакельберг, Александр Николаевич Кириченко и Александр Михайловича Дьяконов). Украинскую экспедицию возглавлял Николай Абрамович Теленга. Со стороны Карантинной службы экспедиция для поисков полезных энтомофагов осуществлялась под руководством Е.М.
У меня имеются основания полагать, что сам Е.М. и задумал эту экспедицию. Юг Дальнего Востока СССР всегда привлекал его как в известной степени климатический аналог Кавказа, откуда можно было завозить энтомофагов.
Однако,
Кроме того Е.М., будучи широко образованным натуралистом, человеком, влюбленным в природу, давно мечтал побывать в Приморском крае, что тогда было непросто – требовался специальный пропуск. И Е.М. организации этой экспедиции добился.
Я не знаю числа участников этой экспедиции. В Москве Е.М. сказали: «С Вами поедет дама». Е.М. ответил: «Я баб в тайгу не беру». Но даму в экспедицию ему все же пришлось взять (кажется, они поехали вдвоем; я не знаю, был ли у них лаборант). Этой «бабой» оказалась Надежда Никифоровна Шутова, окончившая Воронежский университет. К несчастью, ей донесли о некорректных словах Е.М. Всю долгую дорогу в поезде от Москвы до Владивостока (тогда более 10 дней) они не смотрели друг на друга и не разговаривали. То, что рассказывал мне в 1951 г. в Батуми об этой экспедиции сам Е.М., было столь потрясающе, что я, даже будучи студентом, никак не мог одобрить: «Вы знаете, Володя, я обращался с Надеждой Никифоровной очень жестоко. Когда мы шли с ней по тайге, то, переходя через речку или ручей, я даже не оборачивался и не смотрел, как она переберется, она сама как-то справлялась. Но… потом мы стали друзьями!» Что же тут сказать? Я знал Надежду Никифоровну много лет: она была очень интересным, значительным человеком, но не была красива. Я почти уверен в том, что будь в составе экспедиции «красивая дама», Е.М. (сам далеко не красавец!), отнесся бы к ней по-другому. Но уж таковы мужчины… У Е.М. на этот счет были свои вкусы, в которых мне нелегко разобраться.
Каковы были результаты этой экспедиции, я не знаю, ее отчета я не читал. И не могу сейчас, без литературы и документов, указать, кто и когда впервые обнаружил на юге Приморского края таких энтомофагов, как Prospaltella perniciosi (ныне Encarsia perniciosi) (паразит калифорнийской щитовки), Marlattiella prima (паразит японской палочковидной щитовки), Casca (ныне Pteropterix chinensis), божья коровка Chilocorus inornatus, и некоторые другие.
4. Систематика жуков-щелкунов (сем. Elateridae). Систематикой щелкунов в сухумский период жизни Е.М. занимался очень активно, вчерне написав обширный текст определителя по фауне СССР с прекрасными рисунками. В 1951 г. я эту рукопись видел. До войны, переехав в Батуми, Е.М. еще работал над ней, но после войны, вернувшись из армии, он эту работу не возобновил. Я думаю, что у него не оставалось для этого ни времени, ни сил. Кроме того, работу надо было доводить до современного уровня познания щелкунов, а для этого надо было ехать в Ленинград, изучать коллекционные материалы ЗИН, что Е.М. делать было неудобно, т. к. он не мог возвратить в Институт взятые на таксономическую обработку материалы из отделения колеоптерологии. Эти насекомые, когда Е.М. был в армии, заплесневели в его сырой квартире (всем известен влажный батумский климат – Е.М. называл бухту Батуми так же, как и французы – «Pissoire de la Mere Noire»).
Определитель щелкунов Е.М. так и не был опубликован. Уже в 60-х гг. его друг профессор Константин Владимирович Арнольди предлагал ему помощь в публикации этого определителя в Москве, но Е.М. так и не смог его завершить.
До войны, в сухумский период своей жизни Е.М. в Ленинграде бывал и в Зоологический институт заходил. Он поддерживал тогда отношения с известными колеоптерологами Акселем Николаевичем Рейхардтом и Андреем Андреевичем Рихтером, а также был в фаворе у Андрея Петровича Семенова-Тян-Шанского. Там же он познакомился с женой А.А. Рихтера Маргаритой Ервандовной Тер-Минасян. Лев Владимирович Арнольди тогда в Зоологическом институте еще не работал, а Олег Леонидович Крыжановский, будучи студентом, заезжал в Институт непосредственно перед войной.