Судьба хуже, чем у дракона
Шрифт:
Сам барон, закутанный в старое пальто из медвежьей шкуры, вышел встречать Глорию. На лице его отразилось немалое удивление и даже замешательство, пока он наблюдал как на землю опускается один чемодан за другим.
— Вы планируете устраивать здесь вечеринки, моя дорогая? Сколько одежды вы привезли?
— Как можно носить вещи, если не брать их с собою? — весело ответила Глория. — Возможно, я уеду отсюда не раньше, чем через неделю. Надо же мне чем-то заниматься.
— Надо было предупредить Вас, чтобы Вы взяли с собою что-нибудь почитать, — Барон с сожалением посмотрел
— У меня есть одна.
Глория дождалась, пока последний чемодан окажется на земле. Лишь только когда повозка, грохоча, скрылась из вида, она откинула капюшон. Слуги унесли ее багаж. Барон закашлял в носовой платок. Глория сделал вид, будто не замечает этого, и когда он откашлялся, произнесла:
— Вижу, вам хорошо удается управлять слугами. Они, должно быть, очень вам преданы.
Барон Вейлесс покачал головой.
— Я не платил им уже целый год. Почти все они нашли себе работу в деревне. А мне помогают в свободное время в обмен на разрешение жить в доме.
Глория проследовала за бароном в дом. По пути она смогла в полной мере оценить серьезность положения хозяина. Почти все комнаты заперты, камины не топлены, на стенах белели прямоугольники, оставшиеся от когда-то висевших там картин, да и большая часть мебели отсутствовала.
Чувствовалось, что перед ее приездом провели генеральную уборку, все поверхности, которые можно было наполировать, блестели и сверкали, но подоконники и дверные косяки требовали покраски, а комнатные цветы имели жалкий вид. Пальто барона тщательно заштопано, но протерто на локтях. И на манжетах. И на воротнике. Как ни старайся, а безденежье не спрячешь.
Вейлесс провел принцессу в обеденную залу, где на столике орехового дерева лежали письма.
— Надо будет уничтожить нашу переписку.
Барон зажег свечу и поднес ее к письмам принцессы, написанных аккуратным почерком, в которых она излагала свой план, а так же пачке компроментирующих черновиков с ответом барона.
— Вы голодны, принцесса? Не хотите ли отобедать, прежде чем мы вернемся к делам? — барон опять зашелся в приступе чахоточного кашля, так что слова давались ему с трудом. Он выпрямился и поспешил успокоить Глорию, — Я в порядке, моя дорогая. Сознание того, что Судья Баззард все-таки прищучит меня, действует тонизирующе. И поверьте, мне больше по нраву умереть с петлей на шее, чем в собственной кровати.
— Да, это быстрая смерть, — согласилась Глория. Эта часть плана вызывала наибольшее ее беспокойство.
— В день, когда меня повесят, я надену парадный костюм, — размечатлся Барон. — И произнесу речь. Я, конечно же, сознаюсь в похищении, но затем загадочно намекну, что никто никогда не догадается об истинных мотивах моего поступка. Следующие несколько месяцев все только и будут обсуждать возможные теории о заговоре, одна нелепее другой. О, это будет великолепно. Еще я скажу, что спрятал ценные семейные реликвии. Даже если Баззард опять станет владельцем поместья, ему до конца дней придется бороться с кладоискателями, которые будут по ночам перекапывать его сад.
— А вы мстительный человек, барон Вейлесс.
— Для меня
Глория воспряла духом. Во время поездки в Борневальд она больше всего боялась, что барон умрет раньше времени и не сможет ей помочь. Напротив, он жизнерадостно демонстрировал компроментирующую его переписку, аккуратно сложенную в папку и оставленную на видном месте на каминной полке.
— Если они вдруг все-таки не заметят письма, вы им подскажите, моя дорогая. Вы удивитесь, когда узнаете, как много следователей убеждены, что читать переписку другого мужчины не по-джентльментски, даже если это входит в их обязанности.
К счастью, женщин подобное предубеждение не касалось.
— Я не стану Вас отговаривать, барон Вейлесс, но должна быть полностью честной с Вами. Когда Вас арестуют за похищение, ваше имение будет конфисковано в пользу короля.
— Разумеется.
— Вы должны понимать, что если кто-то держит закладные на ваши земли, они могут пойти в суд и требовать компенсации от отца, как нового владельца. В зависимости от того, насколько влиятельными окажутся эти люди, ну, и в каком настроении будет отец, он может удовлетворить их требования.
— Ха, — барон ликовал. — Да! Король выплатит компенсацию, но только исходя из налогооблагаемой стоимости поместья. А Баззард полностью контролирует налоговое управление. Он сразу же узнает, что по сравнению с реальной стоимостью король выплатит сущие копейки. Он не удовлетворится одной компенсацией. Сам себе выроет яму.
Он быстро удалился в соседнюю комнату. Глория услышала новый приступ кашля, но вернулся барон с улыбкой на лице. В одной руке он держал чистый носовой платок, а в другой — пыльную бутыль.
— Портвейн. Последняя бутылка из погреба. Мы с женой получили в подарок ящик этого вина, когда я унаследовал имение. А сейчас наступает конец всему. Окажите честь выпить со мною бокал вина, Принцесса Глория.
— Благодарю, Барон Вейлесс. Я выпью один бокал.
— Нет, я совсем не против нарезанного хлеба, — сказал Терри. — Мне нравится нарезка. Но я считаю, что на ценниках надо четко указывать, что это именно нарезка, чтобы покупатели делали свой выбор сознательно.
— Но нарезанный хлеб — это тоже самое, что и наломанный кусками, — возразил Роланд. — Просто его разрезали ножом.
— В таком случае нет никаких причин не писать об этом в ценниках, — гнул свое Терри. — Стой.
Они оказались на перекрестке двух дорог, ведущих к большому лесу, где голые ветви тонких деревцов дрожали на холодном ветру. За весь день им не повстречался ни один путешественник. Терри и Роланд находились в нескольких днях пути от ближайшего города, в эту часть Медуллы редко заезжают коммерсанты, особенно в это время года.