Судьба и жизнь, Воспоминания (Часть 3)
Шрифт:
Несомненно, что ускорению и усилению биогенной миграции атомов элементов вполне отвечает современное развитие техники и науки. Как нельзя более, впрочем, отвечает им и вся история человечества с ее бесконечными войнами и гонкой вооружений. Быть может, народы, достигшие высокой культуры и потом исчезнувшие или выродившиеся - Египет, Греция, Рим, Византия,- гибли потому, что культура и техника их жизни не отвечали ускорению и усилению биогенной миграции атомов. Вернадский указывал, что советская культура идет в унисон с геологическим процессом и потому, очевидно, мы выживем в любых условиях, в том числе и атомных.
О биогенной миграции
Могучий Цезарь ныне прах и тлен.
И на поправку он истрачен стен:
Живая глина Землю потрясала,
А мертвая - замазкой печи стала!
Миграция элементов, производимая жизнью, понятна была и ранее: "земля еси в землю и отыдеши",- читаем мы в Евангелии.
Но истина не в том, что жизнь производит миграцию атомов элементов, а в том, что миграция атомов элементов производит жизнь - это и есть тот механический принцип, который открылся Вернадскому. Как истинный мудрец, Вернадский не связывал с ним вопросов морали и этики, он принимал его как установленный и независимый от нашей воли факт, так же спокойно и мудро, как принимал и собственное "распадение на атомы и молекулы". Всю жизнь, признается он, научные искания его шли в одном и том же направлении выяснении геологического процесса изменения жизни на Земле как на планете, "конца, размеров и значения чего мы не знаем".
Но значение введенных им в науку биогеохимических идей он видел ясно и писал: "Изучение биогеохимических явлений в своем возможно глубоком подходе вводит нас в область неразрывного проявления явлений жизни и явлений физического строения мира, в область новых построений научной мысли будущего. В этом глубокий и научный и философский, жгучий современный интерес проблем биогеохимических".
В сущности, Вернадский первым в мире и в истории человечества объяснил, кто мы, для чего и почему существуем на планете.
После неудачных попыток разных религиозных деятелей и философов ответить на этот вечный вопрос, Вернадский отвечает на него впервые строго научно и убедительно, основываясь на эмпирических фактах, а не на вере и откровении.
Понадобится много времени и жестокой борьбы с привычным мышлением, прежде чем идеи Вернадского станут всеобщим достоянием. Я же счастлив тем, что сделал едва ли не первый шаг к ознакомлению широких кругов с этими идеями, которые несомненно победят и умы и сердца человеческие.
"Нужно сто лет для того, чтобы прийти к истине,- писал Н. Г. Чернышевский, повторяя слова Гумбольдта,- и еще сто лет для того, чтобы начать следовать ей".
Так было с учением И. П. Павлова. Так будет и с учением В. И. Вернадского...
8
Три основных фактора до неузнаваемости изменили мир на моих глазах: культурный рост человечества, крушение гуманизма и необратимый разгром природы.
Мой первый школьный год в 1899 году закончился участием в Пушкинских торжествах, по случаю столетия со дня рождения великого поэта. Это было первое всенародное, открытое и бесспорное чествование Пушкина. Нам роздали книжки с его стихами и вступительной статьей. Она начиналась так: "Пушкин и Гоголь, Гоголь и Пушкин - вот два имени, которые знает каждый русский человек".
Потом нас водили в сад Сервье. где доживал свой век старый деревянный театр с дощатой галереей. В театре нам показывали "Бориса Годунова", а в
Начальную школу я оканчивал в 1901 году, тогда отмечалось сорок лет со дня освобождения крестьян. Нам опять роздали книжки, пожертвованные попечителем училища графом Нессельроде. Когда служили молебен, граф стоял впереди наших ученических рядов: он был в белых штанах, расшитом золотом мундире и с треугольной шляпой в руках. На книжной обложке художник нарисовал простую девочку в платке, и я до сих пор еще умею нарисовать женскую головку, покрытую платком.
В том же году я поступил в Саратовскую вторую гимназию, за год-два до того только что открытую. Помещалась она в старом духовном училище, возле Старого собора. Но через год нас перевели уже в собственное, новое и великолепное здание гимназии на Царевской улице, совсем близко от домика, где мы жили.
Пока я восемь лет переходил из класса в класс. Саратов необыкновенно быстро культурно рос, строился, украшался, приобретая черты европейского города. Построились здания Консерватории, Технического училища, открылось второе реальное училище, несколько женских гимназий, фельдшерские курсы и наконец, за год до моего окончания гимназии, открыт был Саратовский университет.
Асфальтировались улицы, проводилась канализация, вместо конки начал ходить трамвай, засветились окна обывательских домиков электричеством. На том самом базаре, где ночами караулил со своей Милкой и неизменной трубкой наш сосед по двору, возвысился превосходный Крытый рынок по европейскому образцу. Появились первые синематографы, над ипподромом, превращенным в аэродром, кружили первые аэропланы, по городским улицам загромыхали первые автомобили. По Волге пошли первые пассажирские теплоходы, без красных хлопающих колес, стройные и сильные, как ласточки или чайки. Я сидел на Зеленом острове, у кромки воды на песчаном берегу, когда мимо проходил "Бородино". Волга устремилась под киль теплохода, с такой быстротой обнажая берег, что на песке оставались крошечные рыбешки, не успевшие убраться вслед за волной.
День ото дня Саратов хорошел, выбиваясь в первые ряды русских губернских городов. Уже, кроме пяти местных газет, можно было покупать "Русское слово" по московской цене, за 3 копейки, и знаменитый московский булочник Д. И. Филиппов открыл на Немецкой улице булочную с сайками и пирожками.
Кончая курс гимназии, я был завзятым урбанистом. Я любил город с его освещением, чистыми улицами, постоянно движущимися людьми, открытыми магазинами, с его возможностью в любой момент пойти и купить, что нужно...
Огни, толпы людей, театры, афиши, все напоминало о том, что жизнь не стоит на месте и все движется - открыто, сильно, шумно - вперед.
Но куда?
На этот вопрос отвечает величайший естествоиспытатель нашего времени академик Владимир Иванович Вернадский.
"Появление на Земле культурного человечества, овладевшего благодаря земледелию, основным субстратом живой материи - зеленым растительным веществом, начинает менять химический лик нашей планеты, конца, размеров и значения чего мы не знаем".