Судьба на ладони
Шрифт:
Стоял жаркий июльский полдень, когда Джейми по просьбе отца привел подруг к ангару, спрятанному за тенистой рощей, дальше которой Карина никогда не заходила.
— Привет всем! Итак, кто хочет быстро и безболезненно научиться управлять самолетом? ~ спросил Алан, пытливо оглядывая Карину и Элен. Он был в летной кожаной куртке, гладко выбрит, полон сил.
Карина молча смотрела на него. Элен ёжилась от одной мысли об управлении такой пугающей грудой металла на страшной высоте в полтора километра.
— Хорошо, я спрошу по-другому: кто из
— Ты это всерьез? — наконец не выдержала она и рассмеялась.
— Поясняю, — обратился лорд Редфорд к приятно удивленной Элен, — мисс Фриман и я решили перейти на «ты», чтобы способствовать атмосфере доброжелательности и теплоты на чудесном празднике, до которого осталось не так много.
Элен застыла, подняв голову и слегка приоткрыв рот, словно хотела произнести: «Ах вот оно что», — но забыла, как это делается. Затем уголки ее губ начали приподниматься в понимающей улыбке.
Карина проигнорировала многозначительную реакцию лучшей подруги.
— Я совершенно не боюсь и готова хоть сейчас за штурвал. Если, конечно, эта старая развалина не рассыплется в прах от моих виражей!
— Что-что? — Алан оцепенел от такого нахальства. — Этой «старой развалине» всего полгода!
— Каким же ты бываешь занудой, — шепнула ему Карина и запрыгнула в самолет, проскользнув мимо него. Легкий, ненавязчивый запах ее духов, близость ее гибкого стройного тела заставили Алана собрать волю в кулак и настроиться на безопасный взлет.
Оба помахали Элен через стекло кабины. Самолет был очень маленький и изнутри напоминал бы салон автомобиля, если бы не огромное количество рычажков, индикаторов и кнопочек, которые светились, мигали и всячески привлекали к себе внимание.
— Я поднимаю самолет, на километре переключаю на тебя. Пока смотри.
— Ты, видимо, отсчитаешь километр на глаз? — ехидно спросила Карина.
Он молча указал на какой-то прибор на панельной доске. Но тот снова, едва Алан убрал палец, затерялся среди двух десятков других стрелочек и указателей.
Говорить приходилось очень громко. Крохотный самолетик издавал жуткие сердитые шумы, свистел, урчал и, казалось, подтверждал теорию Карины о ее скорой и трагической кончине.
Они тронулись. У Карины ёкнуло в груди, Алан спокойно улыбался. Последовало страшное нарастание звука и скорости, деревья снаружи сплелись в непроходимый лес. Алан медленно, плавно потянул штурвал на себя, и самолет, недолго погостивший на земле, с радостной готовностью оперся на крылья и взмыл в воздух.
Вздрогнули и, подумав, остались внизу деревья, кусты, тысячи цветов. Сразу стало тише, слышался только мерный, бесперебойный звук мотора. Синева залила салон. Карина оглянулась через плечо, чтобы посмотреть на. сбежавшиеся к реке домики местных жителей, на бывшие грозные дубы и ясени, проросшие,
— Ты не хочешь мне ничего сказать? — внезапно произнес он, не глядя на Карину.
— Очень интересно! Что же, по-твоему, я должна тебе сказать? — ворчливо осведомилась она. — Прощения попросить?
— Тебе не кажется, что то, что мы тогда сделали, было ошибкой? — спросил Алан, внезапно выпустив штурвал из рук и повернувшись к ней.
— А тебе не кажется, что… — Она не нашла нужных слов и молча указала на оставленный без присмотра штурвал, который начал произвольно, как в страшном сне, покачиваться влево и вправо.
— Порядок, мы на автопилоте. Здесь можно — здесь сейчас никто не летает. У нас с тобой есть полчаса времени и сто километров в любую сторону. Возвращаясь к разговору… ты не думаешь, что это было нашей серьезной ошибкой? — Алан глядел ей в глаза, и этого взгляда Карина боялась больше всего — умного, проницательного, насмешливого.
— Серьезной? Может быть. Но… твоей серьезной ошибкой. Просто ты был сильнее. Я тут ни при чем, от меня ничего не зависело.
Ее дрогнувший голос давал понять даже человеку, неискушенному в психологии, что она хитрит. Продолжает играть роль жертвы, стараясь частично снять с себя ответственность за свое чувство к Алану Редфорду и взвалить эту ответственность на его плечи.
Но Алану было больно и горько даже допустить такую возможность. Карине не приходило в голову каким ранимым может оказаться ее хладнокровный, с виду облаченный в непробиваемую броню спутник. Всю свою жизнь он практиковался в искусстве скрывать свои мысли и эмоции и наконец достиг в этом совершенства, от которого теперь страдал.
Они пролетали под каким-то облаком. Самолет продолжал плавно набирать высоту.
В эту минуту Алан надеялся увидеть в Карине хотя бы слабую искорку ответного чувства. И он увидел эту искорку — в том, как Карина переборщила со своей театральной холодностью, в ее нарочитом, деланном равнодушии.
Он придвинулся к ней ближе, положил руки на ее запястья, внимательно вгляделся ей в лицо. Она застыла, не веря своим глазам и чувствам, все больше теряя контроль над собой с каждым прикосновением этого человека.
— Серьезной, но не роковой, — произнес Алан, — не правда ли? Медленно, но властно его сильные руки пропутешествовали вверх, от запястий к ее локтям, плечам, и вниз, к стройной талии, подарив ей целый океан ощущений.
— Не роковой… — из последних сил, шепотом подтвердила Карина, поправляя ладонью волосы.
Если их первый поцелуй брал страстью и спонтанностью, то второй был медленный и тягучий, как шотландский мед. Они с полминуты дразнили друг друга легкими прикосно-вениями губ и только потом, не выдержав, слились воедино. Все мужчины, которые были в жизни Карины до сего дня, в эту минуту стали жалкими подобиями Алана, не достойными даже воспоминания.