Судьба с чужого плеча
Шрифт:
— Все они надежные. Обещают золотые горы, жизнь как за каменной стеной, уговаривают бросить работу, а потом пользуются нашей от них зависимостью. Где он теперь, ваш муж?
— Он умер.
Я замолкаю. Провалиться бы сейчас сквозь землю, а лучше испариться из ларька и исчезнуть из памяти бедной женщины. Продавщица, тем временем, завязывает пакет с печеньем.
— Пожалуйста. Что-нибудь еще?
— Да, если можно, двести грамм вон тех конфет, — указываю я в самый дальний угол, чтобы еще потянуть время.
— А вообще, вы правы, — продолжает разговор женщина. — В мире все ненадежно…
Но
— Сегодня днем в частном доме по улице Тельмана обнаружено тело пятилетней девочки. Ребенка нашла бабушка. Дело об убийстве направлено в следственный комитет при прокуратуре. По словам следователя, смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы. Девочка скончалась мгновенно.
На экране появляется молодой мужчина в форме. Кажется, его лицо было создано специально для телеэфира. Настоящий Ален Делон. Теперь я понимаю, что имели в виду горе-полицейские. Правильные черты располагают к себе и заставляют зрителя поверить: этот человек никогда не врет.
— Мы столкнулись со зверским преступлением, — говорит следователь. — Перед нами, безусловно, не несчастный случай, а умышленное убийство. Версию с ограблением мы так же исключаем — в доме убитой ничего не пропало.
— И как только такому молодому доверили вести громкое дело? — подает голос продавщица.
— Молоко, — указываю в противоположный угол.
Неожиданно лицо следователя на экране сменяется физиономией моей свекрови.
— Гадюка! — возмущается она, не забывая при этом улыбаться в камеру. — Пролезла в нашу образцовую семью! Ох, чувствовало мое сердце… Я всегда говорила сыну: эта детдомовская вертихвостка еще покажет себя!
— В убийстве несовершеннолетней Кати подозревается ее мачеха, — продолжает дикторша. — Двадцатичетырехлетняя гражданка России Дина Паукова скрывается от органов предварительного следствия.
На экране появляется моя фотография. Я замираю, женщина за прилавком наклоняется за бутылкой молока и, услышав «Вглядитесь в это лицо», поворачивается к телевизору.
— И пакет! — кричу я. — Положите все в пакет!
— Ах, да! — продавщица ныряет под прилавок.
Она достает пакет, оборачивается, чтобы взять чек и бросает взгляд на экран. В этот момент фотографию сменяет лицо дикторши.
— Вы извините, я такая рассеянная, — говорит продавщица. — Надо шевелиться быстрее.
— Не беспокойтесь, — понижаю голос я. — У вас все замечательно получается.
— Ничего, со временем я научусь работать быстро, вот увидите. В сорок пять еще не поздно начать все сначала.
Как на счет двадцати четырех? Может и моя жизнь еще изменится? Выпуск новостей заканчивается. Не услышав штормового предупреждения, женщина с облегчением вздыхает. На прощание я искренне желаю ей удачи. Выхожу на улицу и, стоя посреди тротуара, оглядываюсь. Что делать дальше? Куда идти? Сквозь забор из сосен, с другой стороны от дороги, виднеется здание библиотеки. Здесь я провела лучшие дни в жизни. Маленькой девочкой я скрывалась за стенами читального зала от неприглядной бедности и одиночества, убегала в экзотические миры книг и находила там единомышленников.
Сначала я брала книги с собой. В детдоме их могли испортить, поэтому я пролезала во дворик расположенного
Вскоре детсадовские воспитательницы прогнали меня из дворика. Всего раз я принесла книги в детский дом, а возвращать было уже нечего. С тех пор я целыми днями просиживала в читальном зале. Когда настало время искать работу, директор библиотеки сама пришла в детдом, чтобы меня пригласить. Это был самый счастливый день в моей жизни. Казалось, теперь все изменится, я стану свободной и независимой. Так и произошло, но длилась свобода недолго. Иго мужа заменило тиранию детдомовских воспитательниц.
Библиотека встречает меня в строительных лесах. Вокруг груды материалов. Милый дом, ты так же, как и я, ждешь обновления. Я верю, впереди у нас еще много счастливых дней, нужно только перетерпеть настоящее, еще немного побороться с прошлым за будущее. Я подхожу к крыльцу, сажусь на ступеньки. Пакет соблазнительно пахнет сладостями. Открутив крышку пластиковой бутылки, прикладываюсь к горлышку. Прямо возле уха пролетает что-то тяжелое и с грохотом падает на асфальт. У моих ног приземляется кирпич. Молоко попадает не в то горло, я захожусь кашлем. По крыше пробегает тень. Значит, это не случайность, и на вокзале кто-то нарочно толкнул меня под поезд! Кому нужно, чтобы я умерла? Неужели Олег решил подстроить несчастный случай, чтобы я не доказала свою невиновность? Но почему тогда он убежал? Ему ничего не стоило остаться и убить меня.
Не успеваю додумать, как сверху летит еще один кирпич. Отскакиваю, но он догоняет и приземляется мне на ногу. Боль отдается в груди, сводит челюсти. Значит, Олег и не думал убегать, а всего лишь пошел за новым оружием. Теперь кирпичи летят один за другим, а я, как заяц с раненой лапкой, запрыгиваю под козырек. Здесь кирпичам меня не достать, но что, если муж спустится и добьет меня сам? Ира была права: если бы я убежала, Олег вряд ли стал бы меня искать. Ему нужно было свалить на кого-то убийство дочери. Скорее всего, он боится, что в полиции я смогу оправдаться.
На крыше раздаются тяжелые шаги. Слышно, как под ногами шуршит керамзит. Справа от меня из-за козырька медленно выползает тень. Я замираю, боясь даже вздохом выдать себя. Тень убийцы становится короче и одновременно расширяется. Он приседает на корточки и наклоняется, чтобы меня найти. Из-за козырька появляется серый полукруг. Это капюшон. Сейчас он еще немного опустит голову, и я пропала. Но вместо того, чтобы сильнее наклониться, он замирает. Макушка на миг зависает и, как будто испугавшись, ускользает обратно. Наверно он надеялся разглядеть мою тень, но, слишком сильно наклонившись, побоялся, что я смогу увидеть его лицо. Сомневается, удастся ли меня убить.