Судьба Шута
Шрифт:
Мимолетная улыбка скользнула по его губам.
– Удачи тебе с сыном Баррича, – пожелал он и ушел. Чашки и карты по-прежнему лежали на столе, но я вдруг почувствовал себя таким измученным, что мне не хотелось их убирать. Да и торопиться на урок со Свифтом тоже не хотелось. Однако я взял себя в руки и поднялся на башню. Оказалось, что ученик уже ждет меня. Он стоял в квадрате солнечного света, прислонившись спиной к холодной каменной стене и лениво наигрывая на маленьком свистке. У его ног несколько голубей что-то клевали с земли, и у меня упало сердце. Но, завидев меня, они тут же поднялись в воздух, и зерно, которое их привлекло, разметалось по ветру. Свифт
– Вы подумали, что я использовал Уит, чтобы привлечь их, и испугались, – заявил он.
Я помолчал несколько мгновений, прежде чем ответить.
– Да, на секунду я испугался, – не стал спорить я. – Но вовсе не потому, что подумал, будто ты использовал Уит. Просто я решил, что ты захотел установить связь с одной из птиц.
Свифт покачал головой.
– Нет, только не с птицей. Я коснулся их сознания, но мои мысли отскакивают от них, точно камни от гладкой поверхности. – Затем он снисходительно улыбнулся и добавил: – Впрочем, вам этого не понять.
Я заставил себя промолчать. А потом спросил:
– Ты прочитал манускрипт про короля Слэйера, Убийцу, и присоединение Бернса?
Он кивнул, и мы приступили к нашему уроку, но его настроение мне по-прежнему не нравилось. Когда мы отправились на тренировочный двор, я настоял на том, чтобы Свифт продемонстрировал мне свое умение владеть топором, прежде чем заняться луком. Топоры оказались тяжелее, чем я помнил, и, несмотря на то что они надежно завернуты в толстый слой кожи, синяки после такой тренировки остаются ужасающие. Когда Свифт так устал, что уже не мог больше держать в руках оружие, я позволил ему пойти к Крессвеллу на урок стрельбы из лука. А я наказал себя за то, что разозлился на мальчишку, отыскав для себя партнера, умело владеющего топором. Убедившись окончательно и бесповоротно в том, что мне необходимо хорошенько потренироваться, чтобы восстановить свои умения, я пошел в бани.
Оставив там всю свою грязь и раздражение, я быстро перекусил супом с хлебом в комнате стражи. Разговоры там вертелись вокруг предстоящей экспедиции, женщин и выпивки Внешних островов. Все дружно сошлись на том, что и то, и другое стоит попробовать. Я пытался смеяться шуткам, но простодушие молодых стражников заставило меня почувствовать себя стариком, так что в конце концов я заявил, что у меня еще куча дел, и поспешил в свою мастерскую.
Оттуда я прошел по тайному проходу в комнату, которую занимал, когда был слугой у лорда Голдена. Прежде чем открыть надежно спрятанную дверь, я внимательно прислушался. Изнутри не доносилось ни звука, и я обрадовался, что Шута в комнате нет. Однако едва я притворил за собой дверь, он появился на пороге моей бывшей каморки. Шут снова сумел меня удивить. На сей раз он надел простую черную тунику, обтягивающие штаны и низкие черные сапожки. Свет, падавший из окна, позолотил его волосы и очертил силуэт в дверном проеме. Я увидел старую койку, на которой спал, и вещи, оставленные мной, когда я покинул его службу. Чудесный меч, подаренный мне лордом Голденом, лежал поверх кучи яркой и ужасно экстравагантной одежды, которую он для меня заказывал у своего портного. Я удивленно на него посмотрел, и он сказал очень тихо:
– Это твои вещи, и ты должен их забрать.
– Сомневаюсь, что у меня когда-нибудь снова возникнет необходимость так одеваться, – заметил я, и собственный тон показался мне жестким и не слишком дружелюбным.
– Кто знает, – отвернувшись, едва слышно произнес он. – А вдруг наступит день, когда лорд Фитц Чивэл снова
– Сомневаюсь, что такое возможно. – И эти слова тоже показались мне слишком холодными, вот почему я поспешно добавил: – Но все равно спасибо тебе. Я их заберу – на всякий случай.
Мне снова стало неловко, словно меня окутало душное, толстое одеяло, мешающее дышать.
– И меч, – напомнил мне он. – Не забудь меч. Я знаю, он немного слишком броский на твой вкус, но…
– Но это едва ли не лучшее оружие из всех, что мне доводилось держать в руках. Я буду его беречь. – Я постарался смягчить свой первоначальный отказ, поскольку вдруг понял, что, оставив меч, когда перебирался на новое место, я обидел Шута.
– Да, и еще… Она должна к тебе вернуться.
Он расстегнул резную деревянную сережку, которую постоянно носил лорд Голден. Я знал, что спрятано внутри: серьга свободы. Она перешла от бабки Баррича к самому Барричу, затем к моему отцу, а потом ко мне.
– Нет! – Я схватил его за руку. – Прекрати этот похоронный ритуал! Я же сказал, что не позволю тебе умереть.
Шут замер.
– Похоронный ритуал, – прошептал он и вдруг рассмеялся, а я почувствовал запах абрикосового бренди.
– Возьми себя в руки, Шут. Это так на тебя не похоже, что я не знаю, как с тобой разговаривать, – сердито вскричал я, чувствуя раздражение, которое неловкость рождает в человеке. – Неужели мы не можем просто расслабиться и побыть теми, кто мы есть на самом деле? Ведь нам осталось так мало времени.
– Нам осталось мало времени, – повторил он и без видимого усилия высвободил руку.
Я прошел вслед за ним в его большую, светлую комнату. Без его вещей она казалась еще просторнее. Шут налил себе бренди из графина, а потом взял стакан поменьше и наполнил его для меня.
– До отплытия осталось совсем мало времени, – добавил я и взял свой стакан.
Оглядевшись по сторонам, я заметил, что мебель осталась на местах, зато все остальное исчезло или собиралось покинуть эту комнату. Свернутые ковры и гобелены, точно толстые сосиски, маячили вдоль стен. Дверь в пустой кабинет была открыта, Шут унес оттуда все свои тайны. Держа стакан в руке, я вошел внутрь, и мой голос диковинным эхом отразился от голых стен.
– Ты уничтожил все следы своего пребывания здесь.
Он вошел вслед за мной, и мы встали рядом около окна.
– Я люблю порядок. Человеку приходится оставлять столько незавершенных дел, когда он уходит. И я с удовольствием стираю свои следы.
– Раньше я не замечал, чтобы ты наслаждался подобными вещами. Мне даже кажется, что ты получаешь удовольствие от происходящего. – Я изо всех сил старался, чтобы Шут не услышал отвращения в моем голосе.
Странная улыбка скользнула по его губам, а потом он глубоко вздохнул, словно освободился от какого-то груза.
– Ах, Фитц, из всех людей только ты мог сказать мне нечто подобное. Возможно, ты прав. Когда твой конец неизбежен, это всегда трагично. До сих пор мне не доводилось переживать ничего похожего… однако я уверен, что на моем месте ты держался бы иначе. Как-то раз ты попытался объяснить мне, что твой волк всегда жил настоящим и учил тебя радоваться тому, что у тебя есть сейчас. Ты хорошо усвоил урок. Я же всегда жил, стараясь определить будущее до того, как оно наступит, но совершенно неожиданно для себя увидел черту, за которой все черно. Мрак. Вот что мне снится по ночам. А когда я сажусь и пробую потянуться вперед, чтобы увидеть, куда ведет моя дорога, я вижу только черный мрак.