Судьба Убийцы
Шрифт:
– Хеби?
– уточнил я, пытаясь улыбнуться в ответ. Моя ворона?
– Это мой дракон. Думаю, вы уже слышали о Хеби? Моя алая дорогуша, - на мгновенье в его улыбке проскользнула мальчишеская ухмылка.
– Ей понравилась ваша ворона - по имени Мотли, кажется. Мотли расхваливает ее и воспевает ее красоту. До появления этой птицы лишь я один восхищался ею так, как она заслуживает. Хеби совершенно очарована этой Мотли. Но я хотел бы поговорить не об этом, а о вашей миссии - прикончить Служителей Белых. Хеби это одобряет.
Я попытался понять, что он хочет до меня донести:
– То есть ваша драконица
Его улыбка сделалась шире, обнажая человеческие зубы в драконоподобном рту:
– Именно так, - он показался мне очень довольным.
Я остановился и прислонил руку к фасаду ближайшего здания, в надежде немного перевести дух. Как опрометчиво. Улица внезапно наполнилась Элдерлингами - синими, серебристыми, зелеными, высокими, сухопарыми, с причудливым узором чешуи на лицах и в изысканно струящихся одеждах. Сегодня на Площади Королевы состоится состязание музыкантов, и приз вручит сама королева.
– Эй! Очнитесь, принц. Я отведу вас в Зал приветствий, там голоса не так слышны.
Помню, что я шел, а генерал Рапскаль крепко держал меня под руку. Состязание музыкантов истаяло, как сон. Рапскаль вел меня и, возможно, что-то говорил.
– Мне нехорошо, - услышал я собственный голос.
– С вами все в порядке, - ободряюще ответил он.
– Это от неожиданности. Если выбрать один из голосов и быть готовым разделить жизнь конкретного Элдерлинга, можно узнать очень многое. Я сам так делал! До того, как вобрать в себя воспоминания древнего воина, я был неуклюжим, открытым, глупым мальчишкой, которого остальные хранители кое-как терпели, но никто не уважал. Никто.
На этих словах его голос дрогнул, и он замолчал. Я пересмотрел свое мнение насчет того, сколько ему лет. Он откашлялся.
– Похожее довелось пережить и моему дракону - Хеби. Она никогда особо не общалась с остальными драконами или другими хранителями. Когда мы встретились, она была мелкой и неуклюжей. Прочие драконы презирали ее. Она даже не могла вспомнить свое настоящее имя, и мне пришлось назвать ее. Зато среди них всех она первая смогла летать, и первая стала охотиться, - его распирало от гордости, словно он говорил об успехах своего ребенка. Он заметил, что я изучаю его, и коротко мотнул головой. Мы остановились.
– Моя комната. Мне нужно отдохнуть, - тихо проговорил я, и это была чистая правда.
– Конечно, - ответил он.
– Буду рад вас туда сопроводить.
Он похлопал по моей ладони, лежащей у него на локте, и по этому жесту я узнал о нем куда больше, чем мне того хотелось. Мы снова двинулись - мне бы помедленней, но я сцепил зубы и держал шаг. Хорошо бы Лант был в комнате, когда мы туда доберемся. Интересно, когда это я стал так сильно полагаться на его защиту?
Внезапно я ощутил, как мне не хватает Риддла.
– Вот так, - подытожил он, и я подумал, не упустил ли чего-то из сказанного, пока мои мысли блуждали?
– Поэтому все, что Хеби вспоминает или видит во сне, очень важно.
Мы достигли Зала приветствий. После яркого дневного света внутри все казалось тусклым. Двое Элдерлингов повернулись и уставились на нас, когда он подвел меня к лестнице.
– Вперед, - весело сказал Рапскаль. Он был куда сильнее, чем казался на вид.
– Благодарю за помощь, - сказал я, когда мы добрались до двери в мою комнату, возле которой я бы предпочел с ним расстаться, но он проследовал за мной внутрь.
– Вот, садитесь
Что еще мне оставалось? Я сел. Борьба против голосов в голове вконец истощила меня физически. Якобы устраиваясь поудобнее, я проверил доступность подаренного Риддлом миниатюрного клинка, спрятанного в поясе штанов. Если понадобится, я мог бы достать его и - скажем, отрезать кусочек мягкого масла. Я пытался вызвать в себе злость, чтобы пробудить остатки сил в ослабевшем теле, но обнаружил лишь страх, от которого колени позабыли, зачем они вообще нужны. Дружелюбный вид Рапскаля не унял мою тревожность. Его настроение, насколько я мог судить, все время менялось, и при этом он был вовсе не глуп. Похоже, он единственный догадывался, что мы не до конца откровенны с жителями Кельсингры. Так с кем же я имею дело - с решительным военным стратегом, готовым на все ради защиты Кельсингры, или с меланхоличным юнцом, озабоченным тем, что снится его дракону?
Нажав на некий орнамент - цветок рядом с дверью, он присоединился ко мне за столом.
– Как это работает?
– спросил я в надежде потянуть время и раскусить его.
– Цветок - это кнопка?
– Понятия не имею, просто работает. Внизу на кухне точно такой же рисунок начинает светиться и жужжать. Для каждой комнаты свой цветок, - он пожал плечами.
– Мы тут столько еще не знаем. Всего полгода назад мы догадались, что те помещения - на самом деле кухня. Посредине там бассейн, который наполняется горячей или холодной водой, и никаких печей или очагов. Вот такая странная кухня. Хотя у моей матери вообще не было ни печки, ни даже какой-либо кухни, насколько я помню.
Тут он впал в угрюмое молчание. Найдя, наконец, спасение от уличных наваждений Скилла, я захотел побольше разузнать о снах его драконицы. Но еще надо было как-то заранее предупредить тех, кто может сюда зайти. Не доверял я этому Рапскалю ни на йоту. Возможно, он выдумал все эти драконьи сны, чтобы найти повод пробраться в нашу комнату? Выждав три удара сердца, я спросил:
– Так, значит, ваш дракон видел во сне Клеррес?
Рапскаль очнулся от своих мыслей и посмотрел на меня.
– Да, Клеррес! Это слово она и вспомнила. Значит, сон истинный, основанный на воспоминаниях драконов-предков!
– радостно воскликнул он.
– Простите, вы сказали - воспоминания драконов-предков?
Он улыбнулся и подпер кулаком подбородок.
– Теперь это уже не секрет. Когда змей превращается в дракона, в нем просыпается память его драконьих предков. Так что он сразу знает, где лучше охотиться, где устраивать гнездо, помнит имена и события из жизни своих предшественников. По крайней мере, так должно быть. Но наши драконы пробыли змеями слишком долго, а в коконах - слишком мало. Они появились на свет с обрывками воспоминаний. Моя Хеби почти ничего не помнит о своей родословной. Но иногда во сне память к ней возвращается. Надеюсь, по мере роста она сможет вспомнить многое из жизни своих предков, - его глаза широко раскрылись и на миг блеснули. Он плачет? Этот безжалостный человек? Рапскаль продолжил с болью в голосе: - Я люблю ее такой, какая она есть. Всегда любил и буду. Но драконьи воспоминания имеют огромное значение для нее, - он посмотрел мне в глаза - ну вылитый страдающий папаша!
– Если я хочу для нее того же - значит ли это, что я бессердечен? Что жду, когда она станет лучше?.. Нет! Она и так чудесная, что может сделать ее лучше? Почему я так хочу этого для нее? Неужели я предатель?