Судьба Убийцы
Шрифт:
Также я видела и городскую стражу. Они носили короткие оранжевые плащи до колен, холщовые штаны, легкие кожаные туники и низкие сапоги. Они ходили группами по четыре человека, у каждого были короткие шишковатые палки и мечи в ножнах. Когда они проходили мимо, торговцы предлагали им мясо на шампурах, хлеб и куски рыбы на лепешках. Я подумала, была ли эта щедрость вызвана благодарностью или страхом, и скрылась от них как можно быстрее.
Наконец, я добралась до доков. Это было шумное оживленное место. Мужчины толкали тележки, упряжки лошадей тянули груженые повозки, некоторые двигались к кораблям, а некоторые в противоположном направлении. Запахи были ошеломляющими, преобладали ароматы смолы и гниющих морских водорослей. Я попятилась, осматриваясь и размышляя над тем, как определить, куда направляется тот или иной
Я не видела, чтобы в доках работал кто-то такой же маленький, как я, хотя и подозревала, что некоторые из увиденных мальчишек были моими ровесниками. Они работали без рубашек и босиком метались по усеянным щепками докам, видимо вынужденные бегать, чтобы выполнить срочные поручения. У одного из мальчишек внизу спины был сочащийся влагой рубец. Человек, толкающий тележку, крикнул мне, чтобы я посторонилась, а другой, с двумя тяжелыми мотками веревки на плечах, просто оттолкнул меня с дороги.
Напуганная, я бегом пробежала через рынок и стала подниматься на холм по направлению к руинам.
Когда я покидала рынок, меня, улыбаясь, окликнул молодой человек в красивом плаще, украшенном желтыми розочками. Он подозвал меня ближе, и когда я остановилась на безопасном расстоянии, размышляя - что ему нужно, присел, сравнявшись со мной ростом. Он наклонил голову и мягко сказал что-то убедительными и непонятными мне словами. Он выглядел добрым. Его волосы были желтее моих и подстрижены так, что едва доставали до подбородка. У него были серьги с зелеными нефритами. Человек из хорошей семьи с достатком, подумала я.
– Я не понимаю, - нерешительно ответила я на Общем языке.
Его голубые глаза сузились от удивления, а затем улыбка стала шире. С сильным акцентом он сказал:
– Красивое новое платье. Пойдем. Дам тебе еду, - он сделал шаг мне навстречу, и я почувствовала запах его надушенных волос. Он протянул мне руку ладонью вверх, ожидая, что я возьму ее.
Беги! Беги сейчас же!
Настойчивость Волка-Отца не оставляла поводов для сомнений. Я последний раз посмотрела на улыбающегося человека, покачала головой и побежала прочь. Я слышала, как он зовет меня, и не знала, почему бежала, но бежала со всех ног. Он снова позвал меня, но я не обернулась.
Не беги прямо к убежищу. Спрячься и осмотрись, - предостерег меня Волк-Отец, так я и сделала, но никого не увидела. Позже этой ночью, свернувшись в укрытии моего дерева, я размышляла над тем, почему убежала.
Глаза хищника, - сказал мне Волк-Отец.
Что мне делать завтра? – спросила я его.
Не знаю,– таким был его печальный ответ.
В ту ночь мне снились дом, поджаренный хлеб и горячий чай на кухне. Во сне я была слишком маленькой, чтобы дотянуться до стола, и не могла перевернуть опрокинувшуюся скамью. Я позвала Коушен на помощь, но когда обернулась к ней, она лежала на полу вся в крови. С криками я выбежала с кухни, но повсюду на полу лежали мертвые люди. Я открывала двери в попытках спрятаться, но за каждой дверью были два нищих мальчика, а за ними, смеясь, стояла Двалия. Я проснулась в слезах посреди ночи. К своему ужасу, я услышала голоса, один из них звучал вопросительно. Я заглушила всхлипы и попыталась дышать бесшумно. Я увидела рассеянный свет и факел, плывущий по улице за пределами моего разрушенного сада. Двое людей разговаривали друг с другом по-калсидийски. Я провела в укрытии всю ночь и не спала до самого утра.
Половина утра уже миновала, когда я отважилась вернуться на рынок. Я нашла хлебный прилавок, к которому подходила в первый день, но молодого человека сменила женщина, и когда я показала ей свои две монеты, она отмахнулась от меня с отвращением.
Никому не было до меня дела. Рынок двигался вокруг, словно я была камешком в потоке. Когда рыдания отпустили, некоторое время я просто сидела в отчаянии. Я была ужасно голодна. Болело плечо, солнце неустанно палило голову. У меня не осталось никаких планов. Как я могла думать о возвращении домой, если была не в состоянии протянуть даже один день?
Человек, управлявший повозкой с ослом, хлестнул кнутом в мою сторону. Это было предупреждение, не удар, и я быстро убралась с его пути. Я посмотрела, как он проезжает мимо, вытерла рукавом слезы и пыль с лица и огляделась. Голод, который терзал меня сейчас, был следствием недель без еды, а не одного дня. Пока у меня была надежда есть что-нибудь каждый день, хотя бы помалу, я бы могла справиться с голодом. Но сейчас он управлял мной. Я расправила плечи, снова вытерла глаза и отошла от прилавка с хлебом.
Я медленно двигалась по рынку, осматривая каждый прилавок и продавца. Моя моральная дилемма длилась ровно столько, сколько потребовалось, чтобы проглотить слюну, вызванную запахом еды. Вчера я видела, как это делается. У меня не было напарников для отвлечения внимания, и если бы кто-нибудь решил погнаться за мной, я была бы единственным кроликом для преследования. Казалось, что голод ускоряет мои мыслительные процессы. Мне надо было выбрать прилавок, цель и путь для отхода. Потом нужно было ждать и надеяться, что что-нибудь отвлечет торговца. Я была маленькой и быстрой. Я могла сделать это. Голод, который я чувствовала сейчас, был невыносимым.
Я бродила по рынку, планируя кражу. Никаких мелочей. Я не хотела использовать этот шанс ради фрукта. Мне нужно было мясо, буханка хлеба или кусок копченой рыбы. Я старалась смотреть, не вызывая подозрений, но маленький мальчик угрожающе поднял прут в мою сторону, когда я засмотрелась на куски соленой рыбы, которые продавала его мать.
Наконец, я нашла то, что искала: прилавок булочника, больше любого из тех, которые я видела раньше. Перед прилавком в корзинах грудами лежали темно-коричневые и золотисто-желтые буханки. На полке перед булочником была выпечка подороже: хлеб, скрученный и запеченный со специями и медом, пироги, усыпанные орехами. Я нацелилась на одну из золотисто-желтых буханок. На соседнем прилавке продавались шарфы, которые развевались на морском ветру. Там столпились несколько женщин, громко и оживленно торговавшихся. Напротив улицы с хлебобулочными изделями жестянщик продавал ножи. Его партнер точил всевозможные клинки на вращающемся точильном камне, который приводил в действие вспотевший ученик. Процесс сопровождался пронзительным визгом и вспышками искр. Я нашла тихую заводь среди людского потока и изобразила сильное удивление при виде точильного камня. Я слегка приоткрыла рот, будто больше ни о чем не могла думать. Я была уверена, что с таким выражением на лице и вкупе с оборванной одеждой народ не будет обращать на меня внимание. На самом деле, все это время я стояла и ждала, пока что-нибудь отвлечет внимание булочника от его товаров и позволит мне стащить свою цель.
Словно в ответ на эти мысли я услышала отдаленный звук рога. На мгновение все обернулись в том направлении, а затем вернулись к своим делам. Следующий гудок рога прозвучал ближе. Люди снова стали оборачиваться, толкая друг друга, и, наконец, мы увидели четырех белых лошадей в роскошной черно-оранжевой сбруе. Стражи, которые ехали на лошадях, были одеты также дорого, их шлемы украшали перья, как и головную часть лошадиной сбруи. Они скакали в нашу сторону, и покупатели сгрудились ближе к прилавкам, чтобы освободить им дорогу. Когда стражи снова подняли рога к губам, я решила, что это мой шанс. Все взгляды были прикованы к ним, когда я подбежала, схватила круглую золотистую буханку и устремилась в ту сторону, откуда появились лошади.