Судьба Вайлет и Люка
Шрифт:
— Прямолинейна? — я замерла в конце тротуара. — Ты всегда говорил мне, что я лгунья.
— Ты лгунья, если это касается тебя, — ответил он. — Но со всеми остальными ты до крайности честна. Клянусь Богом, ты видишь то, что причиняет людям боль.
Я перешла дорогу и вышла на обочину.
— Может быть или может у меня не работает внутренний цензор.
— Ага, конечно. Ты всегда точно знаешь, что делаешь, так что даже не пытайся притворяться невинной овечкой, — его голос понизился на октаву. — И, кстати, говоря о невинности, ты
Я неловко поежилась и потянула футболку ниже, радуясь, что он не может меня видеть.
— Не веди себя как мерзкий старикашка!
— Я не старикашка, Вайлет, — возразил он. — Кроме того, просто хочу быть уверенным, что ни один парень не одурачил тебя. Спрашивать тебя о любовных делах, это вообще-то работа Келли, но так как она бросила нас, то я заменяю ее.
Я покачала головой.
— Заменяешь приемную маму?
— Конечно, почему бы и нет?
— Да ты просто сумасшедший!
— Заразился от девчонки, которая неделями не ела ничего, кроме свинины и бобов, когда появилась в моем доме.
Я стояла и покачивалась позади пары, держащейся за руки, занявшей весь тротуар.
— Что я могу сказать? Я скучала по отвратительному вкусу тюремной еды.
— Ты не была в тюрьме, — перебил он, — всего лишь в колонии для несовершеннолетних. Не пытайся выставить себя в худшем свете, чем есть на самом деле.
— Я и не пытаюсь. Так и есть, — возразила я, не беспокоясь о каплях воды долетавших до меня от садовых разбрызгивателей. — Если что, я смогу надрать тебе задницу.
Он фыркнул и его смешок пробрался мне под кожу.
— Хорошо, я скажу тебе вот что. В следующий раз, когда ты приедешь сюда, и у нас будет время, мы пойдем в спальню и там посмотрим, насколько ты упряма.
Я смахнула с рук капельки воды.
— Зачем нужно идти именно в спальню?
Звук его смеха поднялся из самой груди.
— Подумай другой, не наивной и невинной частью своего мозга, Вайлет, и может быть, ты поймешь.
— Я не наивная и не невинная, просто немного торможу, — ответила я, наконец поняв, что он имел ввиду. — И, для твоего сведения, ты отвратителен и это никогда не случится, — мне совсем не нравилось, когда он говорил со мной в таком тоне, но если я скажу ему об этом, то вероятнее всего, он расстроится. Я уже видела, как это случалось раньше с его теперь уже бывшей женой Келли, и если Престон расстраивался, то становился жестким.
— Какая разница. Не притворяйся, как будто ты не возбудилась.
Я не возбудилась. Совсем. И никогда не делала этого раньше, по крайней мере, я этого не помню, и вряд ли буду. Когда я жила с Престоном он не флиртовал со мной так, как сейчас, но когда мне стукнуло восемнадцать, и я официально стала самостоятельной, наши отношения вроде как сдвинулись, особенно, когда Келли ушла от него. Он никогда даже не пытался сделать со мной что-либо в этом духе, только болтал, много болтал, и я ничего не говорила по этому поводу. Я не хотела потерять его — у
— Мне нужно идти, — соврала я. Мне все еще оставалось пройти три или четыре квартала, но уже не терпелось закончить этот смущающий разговор.
— Как знаешь, — глубокие хрипловатые тональности исчезли из его голоса. — У меня есть дело для тебя, и ты все еще должна мне за восьмое, когда я прикрыл тебя той ночью, и, как ты знаешь, я не беру деньгами, только работой.
Я напряглась, переживая о том, что он расстроится или разозлится, и я потеряю единственную семью, которая у меня есть. И я останусь совершенно одна.
— Я знаю. Я позвоню тебе позже. Обещаю.
— Хорошая девочка, — сказал он, после чего мы попрощались и я отключилась.
Напряжение стянулось в узел в моем теле, и от этого мне хотелось броситься на полосу встречного движения, чтобы постараться привести в порядок сердечный ритм и свести на нет давление. Лишь от одной мысли об этом я перестала волноваться и почувствовала страх и возбуждение. Я начала двигаться боком к краю тротуара, задаваясь вопросом, умру ли мгновенно от удара, когда грузовик остановился, плюнув выхлопными газами.
Я поковыляла дальше по тротуару, не имея не малейшего желания больше разбираться с извращенцами, когда услышала знакомый голос.
— Все еще опираешься на больную лодыжку, да?
Я ускорилась, делая большие шаги, но острая боль в лодыжке заставила меня замедлиться.
— Ну, что я могу сказать, — бросила я через плечо. — Я — бунтарь. Мне нравится дикость.
Люк держал свой побитый грузовик в дюймах от меня. Кроме того он ехал не по той стороне дороги, к счастью, дорога была пустая. Окно было опущено, и на нем покоилась его рука.
— Что ж, ты бунтуешь только против себя, это же твоя лодыжка.
Я покачала головой, но предательская улыбка прорвалась и вытеснила неприятный осадок от разговора с Престоном. Мне нужно было прекратить все происходящее с ним. Мне нравилось подтрунивать над Люком, даже слишком нравилось, и оказалось, что вот так идти рядом с ним в тишине тоже довольно приятно, к тому же он не трещал над ухом, пытаясь разбавить тишину, в отличие от всех остальных. Кроме того, только Престон помогал мне, никто не делал этого до него, кроме, может быть, Келли и еще пары людей, которые были свежим ветром в моей жизни.
Я остановилась у края тротуара, и Люк нажал на тормоза, чтобы остановить грузовик.
— Чего ты хочешь? — я прикрыла глаза рукой от солнца, чтобы посмотреть на него.
В его взгляде чувствовалось напряжении, я не могла отвести глаз.
— Может, тебя подвезти?
Я подняла брови в удивлении и наклонилась ближе, упершись руками в край открытого окна, так что между нами оставались считанные дюймы.
— Так вот что ты делал. Колесил туда-сюда по улице в поисках меня, чтобы предложить подвезти?