Судьба всегда звонит дважды
Шрифт:
После того, как они следующим днем отсняли пухлячную сессию, Бас отбирает у нее рюкзак с камерой и протягивает Сафонову со словами:
– Возьми с собой. Маша потом у тебя позже заберет.
– А вы?
– А мы своим ходом спустимся, через плато, а потом по ложбине. Прокатимся, снег хороший.
– Эй!
– протестует Мария.
– Я сказал, что поставлю тебе стойку - значит, поставлю!
– Да тебе-то какое дело?!
– Я не могу смотреть на такое
– Не можешь - не смотри!
– Давай-давай!
– подталкивает ее в спину. Ребятам, грузящимся в ратрак: - Внизу увидимся!
– Слушай, ты, Сусанин!
– Маша смотрит вслед удаляющемуся ратраку. Наконец, он скрывается из виду и становится тихо... и совсем безлюдно. Только они вдвоем. И горы вокруг.
– А мы твоей милостью не закукуем тут? Вот заблудимся...
– Заблудимся?!
– усмехается "Сусанин".
– Это невозможно. Я в этих горах вырос, каждую елку знаю. Не бойся, прорвемся. Итак, слушай меня...
Он оказался хорошим учителем. Объяснял понятно, показывал доступно. Не орал, был терпелив и щедр на похвалу. И в его объяснениях определенно был прок - она это почувствовала, когда поймала те движения, о которых он ей толковал.
– Ну вот, теперь за тебя не стыдно, - удовлетворенно.
– Знаешь, что?! Вообще-то я и без тебя неплохо каталась!
– Неплохо? Ты себе льстишь, Мария...
– Ну да, конечно! Смотря с кем сравнивать! Если с таким профи, как ты...
– Всегда надо стремиться к самосовершенствованию, - он до безобразия назидателен и самоуверен.
– Да? Вот я на тебя посмотрю с профессиональной камерой в руках! И что ты сможешь сфотографировать!
– А что?!
– с внезапным воодушевлением отвечает он.
– Смотря что снимать... Если тебя... Как ты там говорила вчера - фас, профиль, "ню"... На твое "ню" я определенно согласен! Когда начнем уроки фотодела? Сегодня?
Она молча показывает ему "фак", благо на руках перчатки, не варежки. И уже теперь даже и не знает, что лучше - его спокойное равнодушие или такое... внимание. Это настолько неожиданно... и что-то протестует внутри, не позволяет принять это внимание. Собственная противоречивость и непоследовательность раздражает.
– Ну что, Мария... Давай, отожги по этой полянке. Покажи, чему ты научилась. Порадуй меня... хоть так...
Она отталкивается, вложив в это движение все свое раздражение. И, спустя секунд пять...
– Маш, какого черта ты завалилась под елку?! Ты как там?
Она не отвечает, пыхтит и сопит, пытается выбраться. Кошмар, никакой опоры под ней, только глубокий пушистый снег.
А он стоит над ней и издевательски менторствует:
–
– Я уже чувствую, - кряхтит она.
– Ну, ты долго там копаться будешь?
Она со зла дергает ногой, лыжа проваливается еще глубже, стопу больно выворачивает.
– Ай!
– Что там у тебя?!
– Лыжи глубоко ушли! Вытащить не могу! А ногу больно...
Он в одно мгновение выстегивается, падает рядом с ней в снег на колени.
– Не дергайся, я сейчас!
– руки запускает куда-то в глубину снега.
– Упрись мне коленом в руку!
Щелчок, нога освобождается, потом он отщелкивает и вторую лыжу. Маша вытягивает ноги, морщится.
– Как ты?
Неужели беспокоится?
– Нормально. Но лыжи глубоко, придется копать.
– Выкопаем, лыжи - не картошка, - отвечает он задумчиво. Стоит над ней на коленях, сама Маша, как в перине, лежит в пушистом снегу.
– Слушай, ну ты же понимаешь...
– тон его неожиданно нерешителен.
– Что я не могу не воспользоваться... сложившейся ситуацией.
Задирает очки на шлем, поднимет ее очки так же. Теперь видно глаза. Он наклоняет голову, как будто что-то оценивает.
"Сейчас поцелует" - мелькает в голове паническая (какого черта, не сама ли ты этого хотела, Маша?!) мысль. Наклоняется медленно, все так же чуть повернув голову. Когда двое, которые собираются поцеловаться, оба облачены в шлемы и очки, вздернутые на лоб, к этому процессу надо подходить внимательно и не торопясь.
Бас прицелился точно. И когда их губы разделяло уже совсем немного, она резко отвернулась, царапнув оправой своих очков о его.
Он выдыхает ей куда-то мимо губ, обдавая теплым воздухом щеку, ухо, шею.
– Маш, что за детский сад?
– Слезь с меня!
Он чуть отстраняется.
– Маш, но ты же....
– Слезь с меня, ты тяжелый!!!
– Слушай, но ты же... я же тебе... Мне показалось, еще там, в Канаде... что я тебе нравлюсь?..
– Когда кажется - креститься надо! Слезь, я кому сказала!
Он резко садится.
– Все-все!
– даже руки поднимает перед собой в примирительном жесте.
– Извини, дурак, не понял, напридумывал себе всякого. Погорячился, был неправ. Приношу свои извинения!
Встает, протягивает руку, помогает ей выбраться из снежной перины. Потом они вдвоем выкапывают из-под снега лыжи. Маша бросает на него косые взгляды. Он так быстро согласился, что это кажется странным... и обидным! Черт, она сама запуталась - в себе и в нем!