Судьба всегда звонит дважды
Шрифт:
– Пап, - она смеется.
– Я фотограф, со мной в принципе ничего не может случиться. Да и ребята у нас в группе все профессионалы. Так что все целы.
– Все меня не интересуют, - сухо произносит отец.
– Со мной все хорошо. Не переживай. Ладно, не трать деньги. Люблю, целую.
– О деньгах она беспокоится... а о папиных нервах - нет! Ладно, отдыхай. Чтобы завтра позвонила сама!
– Обязательно. Обязательно позвоню! Все, пока... параноик, - последнее слово произносится уже после нажатия отбоя.
– Ревнивый бойфренд?
–
Можно было бы соврать, что бойфренд. Но зачем? Что, он будет ревновать? Абсурдно.
– Хуже, - усмехается Маша, засовывая телефон в задний карман джинсов.
– Отец.
– Переживает?
– Не то слово.
Он встает рядом, облокачивается о перила.
– А отсюда вид гораздо лучше, чем с той стороны, где номера, да?
– Да. Я как раз поснимать хотела. Но уже свет не тот, - с сожалением.
– Да, темновато. Слушай, сказать хотел... Ты офигенный фотограф.
Это так неожиданно, что она не находится с ответом. И потом, после паузы может только банально:
– Спасибо.
– Да не за что. У тебя действительно хорошие фотки получились. И я это говорю не потому, что ты сегодня много именно меня снимала. Я понимаю, это просто так случайно вышло, - ну да, именно так! Отличная версия. Случайно!
– Ракурсы очень удачные. У тебя глаз верный, умеешь видеть. Это далеко не всем дано.
– Спасибо, - повторяет она.
– Я же все-таки профессионал. Меня этому учили.
– Есть вещи, которым невозможно научить.
– Ну да, ты прав, - соглашается Маша. Передергивает плечами - уже холодно, она лишь в одной трикотажной кофточке.
– Замерзла?
– Да. Что-то я налегке вышла, в отличие от тебя. Надо пойти утеплиться. Можно попробовать закат снять...
Далее происходит неожиданное. В одно движение Бас распахивает куртку, придвигается, накидывает полу ей на плечо и притягивает к себе. И она замирает, под его рукой, прижатая к теплому боку, укрытая его курткой. Сердце ухает в пятки, а потом неожиданно оказывается где-то в горле, мешает говорить. Как девочка, е-мое!
– Бас?..
– Ммм, - он, как ни в чем не бывало, любуется пейзажем вполоборота к ней.
– Ты... что делаешь?
– А что?
– оборачивается к ней. Похоже, с искренним недоумением. Лицо так близко - можно начинать считать конопушки.
Как объяснить?! И, желательно, - внятно?!
– А что... хм... на это...
– кивок в сторону его ладони на ее плече, - скажет Аня?
– А что Аня?
– он усмехается, но ее вопрос, кажется, понял правильно.
– Во-первых, Аня спит. Я ее... утомил...
– многозначительность тона сопровождается еще и столь же многозначительным движением бровей.
– А во-вторых, что такого, я не понял? Тебе холодно, я просто тебя согреваю. Как
Взгляд при этом абсолютно не джентльменский. В голову вдруг приходит выражение из арсенала мамы - "блядский взгляд". Мама это по отношению к отцу обычно говорит. Вот, это похоже, он. Зеленый блядский взгляд! В гробу она видала таких джентльменов!
Бас желания ее отпустить не демонстрирует. Так и стоят в надвигающихся сумерках. О том, чтобы взять в руки камеру и реализовать намерение пофотографировать закат, уже речи быть не может. Маша стоит, боясь пошевелиться, страшно и сладко одновременно. Да ей не было так даже накануне ее первого раза! А тут... Так остро чувствуется все - и тепло его тела рядом, и рука на плече... И вообще, вся эта близость его кажется такой интимной, что голова кружится. Ой, кажется налицо впадение в детство. Даже первый поцелуй с одноклассником в возрасте неполных четырнадцати лет ее не потрясал сильнее, чем вот сейчас... Похоже, ее начинает колотить дрожь. Бас, не оборачиваясь, притягивает ее к себе крепче.
– Ну, ты и мерзавка...
– ЧТО?!?
Наконец-то поворачивает к ней лицо, улыбается.
– Мерзлявая, в смысле. Вон как трясешься.
– Угу. Совсем замерзла, - освобождается излишне резко.
– Пойду я в номер. До завтра, Бас.
– Спокойной ночи, Маш.
_______________
Дни идут за днями. Они два раза сменили место дислокации, и скоро собираются делать это в третий раз и перемещаться уже на территорию Соединенных Штатов.
За прошедшие три недели отношение к Маше в съемочной группе изменилась кардинально. Если поначалу со стороны Олега чувствовалась некая настороженность, то теперь она сменилась полнейшим доверием. Он признал ее талант и авторитет, что было очень приятно и слегка неожиданно. Но у нее получалось так, что ей и самой нравилось. Как-то легко, само собой. И заниматься этим нравилось, что характерно. Очень разнообразно, увлекательно.
Среди группы райдеров она стала любимой персоной для шуток, подколов и ухаживаний. Хотя в случае с прямолинейными и грубоватыми лыжниками и бордерами речь шла скорее не об ухаживаниях, а о домогательствах. С другой стороны, слово "нет" они понимали, да выглядело это больше забавно, чем навязчиво. Спустя пару дней совместной работы Машу наградили незатейливым прозвищем "Масяня", а затем ей пришлось пережить "подкаты" со стороны всех членов группы по очереди, и не по одному разу. За исключением Баса.
Это стало даже чем-то вроде ритуала.
Вечером, после ужина, она скачивает фотографии с карты камеры на ноутбук.
– Ну что, чья сегодня очередь Масяню замуж звать?
– Вроде, Илюхина...
– А...
– Тарасов прокашливается, - я сейчас. Мария, окажите мне любезность...
– Илья, отвали!
– беззлобно огрызается Маша.
– Сейчас фотки будем смотреть.
– Нда... Что-то быстро тебя, Тарасыч, сегодня обломали.