Судьба выбора

Вулканова Диана

На экране то появлялась, то исчезала строчка «печатает». Видимо, он размышляет, что же мне сказать: правду или что-то придумать? Хотя, может, он просто в шоке от моего вопроса.

Кирилл Л.: «Нет, кто тебе такое сказал?»

«Ну она и сказала».

Кирилл Л.: «Странно». И смайлик, который не отображается у меня на телефоне. Ему странно, а зачем врать Кире? Знаю ли я его вообще по-настоящему? Я знаю его в домашней обстановке, помню во дворе, как мы вместе играли и лазили по гаражам. Но большая часть его жизни проходит без моего участия. Что,

если за пределами нашего двора это совсем другой человек?

Я написала ему сообщение.

«Можешь выйти на лестничную площадку, мне нужно с тобой поговорить».

Кирилл Л.: «Через 5 минут буду».

Я как будто выпила шесть кружек кофе (никогда не пробовала, но чувствовала в себе неподъемную энергию и какой-то кураж). Кирилл вышел из квартиры в домашней одежде, я уже ждала его на лестничной площадке.

— Привет, — сказал он и улыбнулся.

— Мне нужно у тебя кое-что спросить… Ты же понимаешь, что то стихотворение посвящено тебе?

Улыбка исчезла с лица Кирилла, он смотрел на меня серьезно и с удивлением

— Да, я догадался.

— Извини, что так прямо у тебя спрашиваю, просто мне хотелось бы знать, нравлюсь я тебе или нет?

— Конечно, нравишься, — почти не задумываясь ответил Кирилл.

Сердце забилось тысячу раз в секунду, я ему всё-таки нравлюсь! В глубине души, конечно, я об этом знала!

Я пошла дальше и спросила:

— И что дальше?

— Дальше окончим школу, поступим в универ. Ты же понимаешь, что пока не до этого…

— Чего не до этого? — я сама себе удивлялась, задавала такие вопросы и смотрела ему прямо в глаза, а вот глаза Кирилла бегали по сторонам. Вот так я выгляжу, наверное, когда стесняюсь говорить с собеседником.

— То есть мы с тобой просто друзья? — спросила я, чтобы уже поставить точку и разойтись по домам.

— Я не думаю, что возможно встречаться на расстоянии, ты же говорила, что мечтаешь Питере…

Да, кажется, я писала ему в переписке, что здорово было бы уехать в Питер, учиться там. Никогда там не была, но представляю это место, как что-то волшебное, город из золота и мостов и вечного холода.

Но его слова как отмазка, при чём здесь это? Почему он не может мне прямо сказать, что я ему не нравлюсь как девушка.

— А если бы я осталась в нашем городе, что-то изменилось бы?

Кирилл вздохнул и оглянулся на дверь. Может, боится, что нас подслушивают?

— Послушай, я не знаю, нужно понять, подходим мы друг другу или нет. Откуда я это могу знать.

— И как же это понять?

— Ну вот мы же с тобой переписываемся. Я ни с кем так много и часто из девчонок не переписывался.

Всё! Стоп, надо остановиться.

— Ладно, пока, — говорю я и спускаюсь на свой этаж.

Кирилл бросает в спину.

— Только не обижайся. Ты мне как родная.

Ну теперь точно все ясно. Я ему как член семьи. И где тут я раньше видела любовь? Придумала романтику там, где ей и не пахло. Все равно, что воображать, живя на болоте, что находишься в Венеции.

Дома я плюхнулась

на кровать и заревела. Ну а что ещё я могла услышать? Я была очень зла на свои фантазии и мечты, которые обманывали меня столько лет, особенно коробило от фразы «откуда мы знаем, подходим мы друг другу или нет». Я никогда не задавилась этим вопросом: подходит ли мне Кирилл — я просто всегда чувствовала, что он мне нравится, или даже больше.

Потом я немного остыла: и поняла, что, наверное, у него просто такой характер: работа — значит что-то делать руками, институт — так поближе к дому, девушка — так, чтоб… ну тут я затруднилась ответить… В любом случае хорошо, что мы всё выяснили: теперь я знаю точно, что мы друзья, хотя Кирилл не перестал мне из-за этого меньше нравиться. Бывает такая дружба?

Я достала блокнот, перечитала цели, ну вот теперь Кирилла можно вычеркивать. На блокнот капнула слеза, хотя я думала, что давно остановилась реветь. В груди появилась тяжесть, стало трудно дышать, я села за стол, взяла ручку и стала записывать то, что было у меня на душе.

Мне страшно иногда,

Что я тебе чужая,

И грустно оттого,

Что так и есть.

Я свой несчастный путь

Не знаю,

Предчувствую его,

А ведь

Ты говоришь, могу я измениться,

Что завтра нам покажет

Полюса. И все расставит время

На границы,

И будет так, как быть должно…

Судьба?

Судьба лишь слово громкое,

Я знаю, что есть в руках у нас-

Она. Мы наши души ей

Не продавали.

Она дорога наша и слуга.

Чего, чего же ты боишься?

Кто хрупок, тот и твёрд порой.

Всего, чего ты так страшишься,

Лишь страх бессильный и

Не/мой.

В комнату входит мама, и я прячу блокнот, убираю телефон, чтобы не услышать «опять в своём телефоне сидишь».

— На, вот сборник.

Я беру то, что протягивает мама, смотрю на название: «ЕГЭ. Математика».

— Будешь решать каждый день по одному варианту, в конце дня буду проверять.

Сейчас совсем не хотелось препираться. Хватит мне разочарований на сегодня.

— Ладно, — отвечаю я.

Мама поправляет очки и с удивлением смотрит на меня, наверное, не ожидала такой реакции. Присаживается ко мне рядом.

— Полина, одиннадцатый класс — трудное время, сдашь экзамены и дальше будет легче. Я помогу тебе подготовиться, не переживай.

— Я переживаю не об этом.

— А о чем?

Мама спросила таким голосом, каким разговаривала со мной в детстве перед сном, читая сказки. Тогда все наше общение не сводилось к пререканиям. Тогда я могла спросить ее о чем угодно. В какой момент мы перестали разговаривать и стали только выдвигать друг другу претензии? Может, когда я пошла в школу и маме захотелось, чтобы я была самой лучшей и самой успешной, чтобы ей говорили, какая у неё чудесная дочь? Или может, это случилось тогда, около трёх лет назад, когда я попросила ее рассказать мне всю правду об отце?