Судьба запасного гвардейца
Шрифт:
Ничего в темноте не видя и еще не осознав происшедшего, Юрий Петрович некоторое время продолжал по инерции вести машину, однако боль с новой силой напомнила о себе, руки, сразу ослабевшие, отказались повиноваться. И все же огромным усилием он заставил руки подняться. Теперь он мог только сигналить: как раненый зверь, машина взывала о помощи.
Знакомый сигнал услышали артиллеристы, немного раньше обогнавшие Гасилова.
Дальнейшее Гасилов помнил смутно. Машина резко споткнулась и, протащившись еще немного, задрожала и остановилась. Боль, острая, разлившаяся по телу боль, заслонила все. Как его
...Полковой врач, который несколько дней назад осматривал тогда еще безымянного Павлика, немедля оказал помощь его приемному отцу. Он промыл и перевязал рану, но сказал при этом, что Гасилова необходимо побыстрее отправить в полевой госпиталь на операцию: в ноге и в правом боку засели осколки.
Гасилов то терял сознание, то приходил в себя. Он старался не стонать: неподалеку от него стояло знакомое корыто, а в корыте все так же безмятежно спал Павлик. Однако боль была непереносимой, и Гасилову пришлось сделать укол. Лишь после этого он уснул.
Проснувшись утром, зампотех не сразу вспомнил о случившемся в эту ночь. Он приподнялся на локте, собираясь встать, и почти одновременно почувствовал сильную боль и увидел стоявшего над ним командира полка.
– Товарищ гвардии полковник, - чуть слышно сказал он.
– Вот ведь какая чепуха получилась... А что с машиной? Цела? Или повреждена?
– Бросьте вы в самом деле, Юрий Петрович!
– махнул рукой полковник. Для нас главное, что вы уцелели. Еще немножко вперед - и следа бы от вас не осталось. Как раз между вами и ребятами нашими - воронка. Здорово допекла этим бестиям музыка нашей новой "катюши"! Потрудилась она на славу.
– Это я вчера и сам видел. Товарищ гвардии полковник, если можно, возьмите карандаш и бумагу, запишите наблюдения. Сам я не могу, руки как ватные...
И шепотом, часто останавливаясь, Гасилов начал рассказывать подробно командиру, как вело себя в бою новое орудие и как он это орудие оценивает.
– Это очень важные сведения, - сказал полковник.
– Ими интересуются в штабе артиллерии, и я сошлюсь на вас, Юрий Петрович. А сейчас не буду вас больше утомлять, доктор и так косо на меня поглядывает. Желаю вам скорого выздоровления, помните, вы нам очень нужны. Сегодня же я представлю вас к правительственной награде, товарищ инженер-капитан... В полевой госпиталь поедете с Васьковым, он уже приспособил в кузове подходящую для вашего роста койку. Счастливого пути, друг дорогой!
– Наклонившись к Гасилову, полковник крепко поцеловал его, добавил: - Держись, дружище! Держись, Гасилов!
– Товарищ гвардии полковник, - неуверенно начал Гасилов.
– Просьба у меня к вам, огромная...
– Слушаю, говорите, - с готовностью отозвался командир полка.
И Гасилов сказал о том, что больше всего тревожило его после ранения: он попросил отправить вместе с ним в тыл и ребенка. Глаза его в эти минуты говорили неизмеримо больше. Командир прочитал в тревожном молящем взгляде раненого опасение за судьбу малыша, страх, что их могут разлучить фронтовые дороги, боль и бесконечную нежность.
– Да, да, - поторопился сказать командир.
– Я и сам об этом думал. Разумеется, мы постараемся не разлучать вас с сыном.
Гасилов благодарно кивнул.
Вскоре пришла Клюева: она получила приказ сопровождать Гасилова в госпиталь, а заодно взять туда и малыша. С ним пока что гулял Филиппыч, изо всех сил старавшийся соблюдать необходимый для ребенка режим. Стоило Клюевой однажды обронить фразу о том, что Павлику не хватает воздуха и прогулок, как Филиппыч прогулки эти сделал постоянными. Любопытная и неправдоподобная в обстановке фронта картина: пожилой усатый солдат прогуливается неподалеку от грозных "катюш" с ребенком на руках...
Приказ командира полка, так обрадовавший Гасилова, вконец расстроил Филиппыча. Потому и прогулка его с Павликом была в это утро особенно долгой. Раза два или три, едва Васьков хотел подойти к нему, Филиппыч прижимал палец к вытянутым в трубочку губам: тс-с-с...
Командир полка тем временем давал последние наставления Клюевой:
– Вот что, Варвара Алексеевна, в Саратов вы с ребенком, конечно, теперь не поедете, сами понимаете. Оставите его в полевом госпитале. Начальство там не слишком порадуется такому подарку, но все же им сподручнее будет его пристроить, чем нам. В госпитале постарайтесь проявить настойчивость, чтобы Гасилова немедленно оперировали, а после этого сразу возвращайтесь с Васьковым сюда. Задача ясна?..
...Вот что предшествовало появлению крытой машины с раненым офицером и его необычным попутчиком во дворе фронтового госпиталя.
Клюева уехала вскоре после того, как Гасилову сделали операцию. Получив сведения, что состояние больного удовлетворительное, она не решилась его тревожить и пошла проститься с Павликом. Несколько минут стояла она над спящим ребенком - усталая молодая женщина в тяжелых солдатских сапогах. Видно было, что и она привыкла за это время к малышу, что и ей трудно и больно с ним расставаться. Потом она решительно направилась к начальнику госпиталя просить, чтобы инженер-капитана хотя бы в первые дни не разлучали с ребенком.
– Мне кажется, - сказала Клюева, - это поможет ему быстрее поправиться.
– Ладно, уговорили!
– ответил комиссар госпиталя, взглянув на растерянно молчавшего начальника.
– Возвращайтесь в полк и передайте там, что вашего "запасного гвардейца" мы зачислили на довольствие. А придет время - устроим его как можно лучше, по усмотрению отца.
Хотя руководители госпиталя уже знали подлинную историю Павлика, они иначе его не называли, как сыном Гасилова. Так ребенок уже не казался беззащитным, и Клюева сказала взволнованно:
– Спасибо, товарищи! Спасибо за все!
И побежала к машине, где Васьков ожидал от нее давно уже полного отчета обо всем, такого полного, что она даже не на каждый вопрос могла ответить. Во время операции Васьков и сам толкался в приемной госпиталя и знал все подробности, но он желал с полной определенностью выяснить, когда командир его вернется в полк, когда и куда будет отправлен ребенок и достаточно ли о нем позаботятся. Всякий раз, если Клюева вместо ответа пожимала плечами, он обрушивался на нее укоризненно. "Да как жы ты не выяснила?!"