Судьба
Шрифт:
Остальные шумно подтвердили.
— Ух ты! — поразился урядник. — В какую сторону он поехал?
— Вон туда, по дороге. А что он сделал, господин урядник?
— Убил золотопромышленника и ограбил кассу.
— Какой наглец! — возмутился пожилой старатель.
Казаки во главе с урядником галопом поскакали по дороге.
Пожилой старатель показал вслед им кукиш.
— Ищите ветра в поле!
Старатели захохотали.
— Наполеон… Белая лошадь…
Троица встретила Федора на перевале. Джемалдин, семеня
— Я твой раб. Вот тебе мой кинжал.
Спиридонка и Влас молчали.
Федор отстранил руку Джемалдина.
— Не нужен мне твой кинжал.
— Сколько ты взял золота? — хмуро спросил Влас.
— С полпуда.
— Где золото? — Тонкие губы Власа задрожали.
— Отдал старателям. А вот это наша доля. Тут фунта три.
— Осел! — закричал Влас, брызгая слюной. — Осел, тупица, круглый дурак! Иисуса Христа из себя корчит! Отдать столько золота!.. Ради чего башкой рисковал?!
Федор взял Власа за грудь и затряс так, что у того с головы слетела шапка.
— А зачем тебе одному столько золота? Фризером хочешь стать? Так я тогда первым душу из тебя вытряхну и в землю закопаю! Да, отдал и буду отдавать! Делиться так делиться!..
Спиридонка, который все время молчал, подошел к Федору и поклонился:
— Среди нас ты самый смелый и самый честный. Тебе и быть атаманом.
— А я ухожу! Смотреть на вас, юродивых, тошно! — задыхаясь от бешенства, крикнул Влас. — Вернусь к Сеньке!
— Вольному воля, — любимыми словами Власа ответил Спиридонка.
IV
По тайге пошли слухи о дерзком ограблении приисковой конторы среди бела дня. Слухи росли, ширились, обрастая новыми подробностями. Говорили, будто целая сотня казаков преследовала одноглазого верст пятьдесят, но потеряла из виду. А через три дня новое ограбление — перебиты конторщики и опустошена касса на прииске в устье речки Хадакана. На следующий день то же произошло в Кулибрянке. И все одноглазый, один вид которого способен перепугать любого: росту чуть ли не в сажень, кулаки с оленью голову, лошадь под ним белая, преогромная, когда скачет, земля под ней дрожит.
Вскоре после памятного вечера у купца Шалаева Майя, спасаясь от преследований Марии, которая хотела заполучить красавицу якутку в свое «заведеньице», уехала с сыном в Мачу. Боясь, что Мария станет ее искать, Майя никому не сказала в Бодайбо, куда она переезжает.
В Маче Майя сняла комнатку и стала стирать белье, зарабатывая на жизнь. Семенчик все лето пас лошадей. К зиме он заработал себе на одежду. Майя отдала его в школу.
Однажды Шалаев встретил Майю на улице. Вначале прошел мимо, потом оглянулся и окликнул:
— Эй, красавица. Это ты была у меня на вечере в Бодайбо?
Майя хотела было сказать, что ни на каком вечере не была и видит этого человека впервые, но она не умела лгать и притворяться, ответила утвердительно.
— Так что же ты? Заходи!
После некоторых колебаний Майя пошла домой к Шалаеву. Встретил он ее в роскошном халате, от которого рябило в глазах. Проводил в гостиную, усадил в мягкое кресло.
— Я человек деловой, — начал он без предисловий, — и во всем предпочитаю ясность. Мне нужна в доме женщина, ну вроде наложницы, что ли.
Майя утвердительно кивнула головой, поэтому Шалаев понял: она не знает, что такое наложница. Тем не менее он спросил:
— Ты знаешь, что такое наложница?
Майя не знала.
— Наложница — это то же, что и жена.
Майя поняла. Лицо ее вспыхнуло до самых ушей:
— Что вы, у меня муж! Он вот-вот вернется!
— Ну что ж, вернется, уйдешь к законному мужу. Не беда, если тебя немного убудет. Зато прибыль будет в другом. Завтра же на твое имя кладу в банк пятнадцать тысяч! Это помимо одежды, питания, что ты и твой сын будете у меня получать. Ну двадцать тысяч! В банке проценты идут. Соглашайся, дура, лови счастье! — В голосе Шалаева зазвучали отеческие нотки. — Потребности у меня умеренные. Ну, по рукам?
Майя совершенно спокойно, словно шел самый обычный разговор, сказала:
— А не мало ли двадцать тысяч?
— Ну, сколько? Называй свою цену.
Майя слышала, как с ним договаривалась в Бодайбо та, с ямочками на щеках.
— Двести тысяч.
— Да ты что, милая? Я же разорюсь.
— Оставайтесь при своих деньгах, мне они не нужны. — Майя встала, чтобы уйти.
— Юродивая! — вырвалось у Шалаева. — По миру пойдешь!
Майя встрепенулась, как от удара. Шалаеву хотелось унизить ее, уколоть побольнее.
— Да ты погляди на себя в зеркало. Ходишь как нищенка. — Купец открыл шкаф, достал богатый женский наряд, бросил Майе под ноги. — Дарю! Но с одним условием: ты сейчас же на моих глазах переоденешься.
Майя брезгливо отодвинула ногой тряпки.
— Сами одевайте. Вам, наверно, впору будет.
— Пошла вон!.. — в бешенстве закричал Шалаев.
Слухи об одноглазом разбойнике доходили и до Мачи. Чего только о нем не рассказывали! Однажды приисковую контору окружили казаки, чтобы схватить разбойника, забравшегося в каморку кассира. Никто из казаков не решался броситься в помещение — с одноглазым шутки плохи.
Вдруг из конторы вышел важный господни в богатой одежде. Хорунжий к нему:
— Господин, вы, случайно, не видели там Одноглазого?
— Как же я его увижу, если он заперся в каморке кассира и носа оттуда не показывает, — ответил важный господин.
Хорунжий поблагодарил за сведения и бросился с казаками к каморке:
— Выходи!.. Сдавайся!..
В ответ — ни слова, только слышна какая-то возня. И господин тоже вернулся вместе с казаками, стоит поглядывает.
Казаки тем временем взломали дверь: на полу лежал связанный по рукам и ногам человек с кляпом во рту. Пригляделись — а это кассир в одних исподниках.