Судьба
Шрифт:
— Удивительно!.. Такие познания в науках. Непостижимо!..
Семен Иванович сидел с застывшей от счастья улыбкой, не сводя с дочери глаз, а Ульяна, часто моргая глазами, и смеялась и плакала.
Священник открыл наугад одну из книг и спросил, какое стихотворение Майя, больше всего любит.
— «Сеятель», — бойко ответила девочка.
— Расскажи, а я послушаю, — попросил гость.
Майя встала и громко, с выражением, как учил ее Аркадий Романович, стала читать наизусть:
— «Сеятель». Стихотворение Николая Алексеевича Некрасова:
Сеятель— Вознагражу русского, вознагражу! — сказал голова, движимый самыми лучшими чувствами. — Ничего не пожалею!
— Ну, а теперь расскажи, какие ты знаешь молитвы? — Священник отодвинул книги и тетради.
Ни одной молитвы Майя не могла прочитать. Закона божьего тоже не знала. Аркадий Романович говорил, что перед вступлением в гимназию научит ее этим «премудростям», пока, мол, нечего забивать голову.
— Ты не учила молитв? — Лицо священника помрачнело.
Майя ответила, что Аркадий Романович сам не молится и ее никаким молитвам не обучал.
— В какой страшный грех вверг тебя, дитя мое, сей безбожник! — Священник с укоризной посмотрел на родителей. — Господь не простит…
— Бога нет, — желая успокоить гостя, сказала Майя. — Ни бога, ни чертей. Все это выдумки священнослужителей.
Священник даже поперхнулся, лишившись дара речи. Лицо его еще больше покраснело, глаза налились кровью, жидкая бороденка затряслась. Он молча вылез из-за стола, чем страшно удивил Семена Ивановича и Ульяну.
— Кто сей учитель? — Священник ткнул коротким толстым пальцем в книги и тетради. — Кто сей еретик, внушающий греховные мысли?..
— Батюшка… отец, этот русский из самого Петербурга… политссыльный. Что, он неправильно обучал моего ребенка?
Священник широко развел руками и постучал себя пальцем по лбу.
— Да вы в своем ли уме, Семен Иванович?.. Политическому преступнику вверили воспитание отроковицы… Этому вероотступнику!..
— Батюшка, я неграмотный, темный человек, откуда я мог знать?.. Мне его рекомендовали как очень образованного и порядочного человека…
— Кто рекомендовал?! — надрывая глотку, закричал священник.
— Господин Капитонов…
— О господи, какой грех
Майя, забившись в угол, дрожала. В глазах у нее стоял ужас.
Священник подошел к ней и, положив руку на голову, успокаивающим тоном сказал:
— Дитя мое, грех твой велик, но бог милостив. Молись ему денно и нощно, и он простит тебя.
Харатаев повернулся к божнице и стал неистово креститься. Священник посмотрел хозяину в спину и, не попрощавшись, вышел.
Вечером из Вилюйска вернулся Аркадий Романович. Харатаев встретил его на пороге громким криком и бранью. Он грозился упечь Эхова на каторгу, сгноить в тюрьме.
Учитель пытался что-то объяснить, но разгневанный голова не давал ему слова сказать и не разрешил даже переночевать в доме…
Так закончилась учеба Майи.
С тех пор как Харатаев прогнал Аркадия Романовича, прошло шесть лет. Майе исполнилось двадцать.
Харатаевы берегли и холили свою единственную дочь. Ей ни в чем не было отказа, как всегда бывает в богатых семьях.
Харатаев заметно постарел. В уголках губ и под глазами кожа высохла, сморщилась, виски поседели. Глядя на Майю, он часто говорил:
— Хвала богу, наша дочь уже выросла. Теперь ей можно и своим домом обзаводиться. Хорошо бы подыскать достойного жениха, чтобы и богат был и умен.
Ульяна, претерпевшая много мук и унижений, боялась, что Майя, выйдя замуж, тоже станет несчастной. Глядя на дочь, она заранее втихомолку оплакивала ее судьбу. Иногда у нее прорывалось:
— Пусть лучше сердце мое вырвут и отдадут коршунам, чем выдать родную дочь чужим людям на поругание.
Харатаев сердился:
— До каких же пор ты собираешься держать ее дома? Гляди, засидится до белой косы! А потом кому она будет нужна?
Слух о красоте Майи, единственной дочери богача Харатаева, распространился по всем трем улусам, расположенным вдоль реки Вилюй. В дом к Харатаевым зачастили сваты, гости, ночлежники. Приезжали купцы, прасолы, улусные богачи. Любой из них не прочь был за себя или за сына высватать Майю и породниться с Харатаевыми. Но все они уезжали ни с чем, получив от Майи отказ. Одни покидали харатаевский дом, согретые гостеприимством и радушием хозяев, другие — затаив зло.
Со всеми сватами Майя была одинаково вежлива и весела.
— Что вы зачастили ко мне? — с милой, обворожительной улыбкой спрашивала она. — Как будто нет других девушек. А я не тороплюсь замуж.
Харатаев, разъезжая по улусным делам, слышал, что говорили о его дочери: горда, своенравна, очень разборчива. Всех женихов отвергает, наверно ждет, когда за нее посватается князь или граф. Семен Иванович знал, что молва не милует разборчивых невест, и стал избегать встреч с людьми. Он стеснялся и злился, что не может урезонить дочь, в которой души не чаял. С самого детства она вот так себя поставила в семье: слова ей не скажи наперекор, чего захочет — вынь да положь.