Судьбе вопрек
Шрифт:
Они замолчали, думая каждый о своем, а затем Харви кивнул, отпуская рейгверда. На эмоциях он не смог определить, действовала ли Флер под приказом. И она так умоляла его уйти, что он в ближайшее время не рискнет появиться с ней рядом. До выяснения обстоятельств. Так будет лучше, для всех.
Фет Дорский уже дошел до двери, но остановился и негромко спросил:
— Позволите сказать неофициально? Не как рейгверду, а как мужчине?
— Говори.
— Женщина, которая не любит, не станет закрывать вас собой. Не нырнет за вами в пустыню, рискуя жизнью. Не простоит пять часов в операционной, не присев,
— Об этом она не знала.
Зато Харви знал обо всем вышеперечисленном.
Дорский усмехнулся.
— Вы ее недооцениваете. Я провел с ней много времени, чтобы понять. Фета Сайонелл умная женщина и понимает куда больше, чем показывает.
— Что ты хочешь сказать?
— Скажу ее словами, фетрой: где-то во всей этой истории пустынный мертвоед сдох.
И на губах, которые, казалось, вовсе не умеют улыбаться, растянулась улыбка.
— Спасибо, Дорский. Распорядись на счет охраны для Танара и Альберты.
— Уже. Доброй ночи.
Эта ночь, несомненно, стала добрей. Дорский не из тех, в ком живут нежные чувства. Он не верит никому, даже собственной матери. Все и всегда подвергает сомнению и анализирует. Если он не поставил крест на Флер сразу, не поверил в ее коварство и участие в интригах, это уже говорит о многом.
— Дорский, пусть подготовят волар, — окликнул правящий. — Мне нужно побеседовать с Ронхарским.
Харви решительно поднялся и направился к выходу. Никто лучше него не сможет разобраться в хитросплетении этих интриг. Его мать отказалась от любви из-за манипуляций своего окружения, о чем всегда жалела. Он не повторит ее ошибки. С этой секунды дело необходимо брать в собственные руки и выстраивать линию защиты. В том, что Зейда нападет, когда придет время, он не сомневался.
10
Центральная больница дистрикта
— Жители девятого дистрикта. Напоминаю правила безопасности: не подходите к животному, у которого больше двух голов, четырех лап и одного хвоста, не принимайте его в пищу, не пейте воду из открытых источников. При подаче воды зеленого или красного цвета сообщите в службу зачистки. При обнаружении запрещенных существ — звоните ликвидаторам. Не ешьте ягоды, размером с ноготь на вашем большом пальце и грибы, размером с ладонь.
Негромко промурлыкала заставка вечерних новостей.
— Это было взрывное выступление. В прямом смысле. Взрывалось все: резинки на трусах зрителей обоих полов, зал аплодисментами от выступления несравненного фета Ронхарского, терпение Венероликого и аппендицит теперь уже любимицы публики феты Сайонелл-Аллевойской. И пусть занавес национального театра оперы и балета уже закрыт, но игра великолепных актеров продолжается. Мы обязательно будем следить за развитием событий и сообщать о последних новостях первыми! Итак, добрый вечер, дорогие телепатозрители. Хотя, можно ли назвать его добрым? Для кого как, но точно не для бессменных героев наших репортажей. В сегодняшнем выпуске: как связаны возвращение на сцену фета Ронхарского, очередное исчезновение фетроя Харви Хартмана после появления на публике и таинственная смерть фета Вэльского? Очередная загадка роковой Ландрин Флер Сайонелл-Аллевойской, чьи корни,
– По голове бы твоей тупой настучать, дохлогрызка поганая! — рыкнул Танар, нажимая на пульт телепатовизора. В свете сияющего холодным серебром телепатического кокона он выглядел зловеще. Альби даже поежилась.
— Не кричи, разбудишь, — шикнула она. — После всего случившегося ей отдохнуть надо.
— По голове ей тоже надо настучать, а не отдохнуть! Так нас с дедом прокатить! Отшить Харви! Опозорить на глазах всего дистрикта! Ей явно моча в башку ударила.
— Да прекрати уже!
Чуть скрипнула дверь и в палату вошла Лоби, впуская луч света из коридора.
— Ребята, вас ждут. Нужно попрощаться.
— Пф. Вот еще.
— Перестань вести себя как ребенок, Тан! До этого ты в нем души не чаял! Мы с Ланни нарадоваться не могли, каким ты стал. Неужели это все напускное было?
— Что, теперь я должен в размазню превратиться и каждому аркху, что в моей жизни потоптался, все прощать? Он взрослым мужиком был, понимал, что делал. А думать надо прежде, чем совершать поступки.
— Легко тебе рассуждать в свои шестнадцать лет! И знаешь, Тан, кроме гордости в человеке должны быть такие качества, как сострадание и умение прощать!
— Ну вот и тащись. Прощай и сострадай. Мне и тут хорошо. Помрет Ланни, пока ты там шатаешься, будешь знать, — Тан включил обратно новости, скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла.
— Какая-нибудь террористическая организация уже взяла на себя ответственность за нападение на тюрьму? — спросила Аландри усатого начальника службы контроля. — И что известно о сбежавших? Есть пострадавшие?
— Мы пока разбираемся в ситуации, все же тюрьмами заведует комитет рейгвердов. Но, как нам известно, это было отделение особо опасных преступников, а сейчас оно пустует. Можете сами делать выводы…
— Идем, — мягко повторила Лоби, увлекая за собой Альби. — Дай ему время остыть. Каждый страдает по-своему. И с горем справляется тоже по-своему. Можешь мне поверить, ему сейчас тоже не просто, — заверила женщина, подводя Альби к палате фета Сайонелла. — Я многое в жизни повидала и знаю, что мужчины хуже справляются с горем, потому что не могут правильно осознать и выразить эмоции. Они привыкли держать их в себе. Чем выше агрессия — тем сильнее страдание. Сейчас тебе нужно быть сильной и поддержать его. Можешь войти и вот. Он просил передать тебе, когда все случится.
— Мне? — удивилась Альби.
— Для Тана и Ланни отдельные письма. Он любил вас. По крайней мере с момента появления в больнице точно. Не мне судить о прошлом.
— Спасибо вам, фета Мирианская, — Альби стерла рукавом слезы и, прежде чем войти в комнату, спросила: — Вы ведь не будете отключать его, пока Ланни не придет в себя?
Лоби натянуто улыбнулась:
— Хоть это и против его воли, но нет. Она должна иметь шанс попрощаться…
Альби благодарно кивнула и шагнула в полумрак комнаты. Вопреки обыкновению, сегодня фету Барскому было не до телепатовизора…