Судьбе вопрек
Шрифт:
— Что все?
— С ногой — все!
За дурацкими шутками и не заметила, что с ногой он действительно закончил. Отек существенно спал, а боли практически не ощущалось.
Вот только Хартман действовал нежнее и эффективнее. Пара прикосновений, мурашки по коже, дрожь… Та ночь встала перед глазами так отчетливо, будто я сейчас на переднем сиденье волара, а моя нога в его сильных руках и…
— Я за каталкой.
— Ка… какой каталкой? — села на кушетке до конца не понимая, что происходит.
— Так, дорогая, — Григория
Какой-то неправильный у меня аппендицит, судя по пальцам доктора.
— Смекаешь? Как должно, а как у тебя, — он сузил пальцы, затем расширил. — Должно быть — у тебя. У тебя — должно быть…
— Я поняла, поняла, хватит! — не выдержала и схватила его руку, чтобы перестал мельтешить перед лицом. Карие глаза уставились на меня в ожидании решения. Я прямо-таки видела, как внутри кофейной радужки скальпели блеснули. Маньячина в белом колпаке! — Что можно такого сделать, чтобы ничего не делать?
Григорий усмехнулся и посмотрел на Лоби, в поисках поддержки, но та лишь пожала плечами.
— Ладно. Поясняю. Когда аппендикс такой, как у тебя, то совсем скоро будет… Бабах!
И так он живописно этот самый «бабах» изобразил, что я даже подпрыгнула! Мое сердце и вполовину так круто инфаркт не имитирует, как этот недодоктор последствия разрыва аппендикса.
— Ну и потом это все растечется, расползется, разрезать живот поперек, доставать четыре метра кишечника, промывать, запихивать обратно, тут, знаешь ли, главное не перепутать, когда укладываешь…
Я посерела. Особенно жестикуляция и наглядная демонстрация впечатляли. Мужик явно профессией ошибся. Актер из него тот еще! В такие моменты начинаешь жалеть о живом воображении…
— Лоби, уведи отсюда этого изверга, пожалуйста. Богом прошу.
— Ланни, боюсь, Григорий прав. Если он говорит, что тебе нужна операция, значит нужна. Разрыв аппендицита может закончиться смертью, если поблизости не окажется никого, кто способен наложить стазис и заморозить развитие осложнений.
Фиговенько.
— А нельзя это отложить на завтра?
— Да хоть на послезавтра, — охотно согласился Григорий. — Крематорий работает круглосуточно и без выходных. По воскресеньям как раз, вроде бы скидки.
— По понедельникам, — поправила Лоби с деловым видом.
— Ну, для своих-то можем и до понедельника подождать. Полежишь, отдохнешь денек. Ты, главное, сильно не воняй…
Не выдержала и пнула доктора ногой. Той самой, что он вылечил. В благодарность. Того не проняло.
— Лоби, — растерянно протянула я. — Ты же знаешь, какой завтра день. У меня не будет другого шанса станцевать для Оуэна.
— Танцевать? — едва ли не взвизгнул Григорий. — Прыгать, скакать, кишечник
— Григорий, — я схватила мужчину за рукава халата и с силой сжала. — От вас зависит мое будущее. Мне очень-очень нужно завтра вечером танцевать. Просите что хотите, я знаю, есть какой-нибудь способ перенести операцию на завтра. У меня же ничего не болит, температуры нет, ничего такого.
— Это еще ни о чем не говорит. Я вижу то, что вижу. Кишечник. Аппендицит. Должен быть…
— Да, да, я понимаю, — убрала его руку, которая опять принялась демонстрировать мне масштабы моих кишечных трудностей. — Я не отказываюсь. Познакомитесь вы с моим внутренним миром, но только попозже. Можно же, не знаю, этот самый стазис наложить?
— Милочка…
— Пожалуйста! — я сложила руки в умоляющем жесте и тут холодное докторское сердце дрогнуло.
— Ох, оюшки! Могу я накинуть небольшую сеть со стазисом, но гарантий никаких. Прыгать-бегать? Нет. Исключено. Если только на операционный стол добежать и запрыгнуть. Ты должна сознавать последствия. Каждый прыжок и может случиться…
— Бабах. Я понимаю. Накидывайте вашу сеть.
Улеглась обратно на стол и решила поинтересоваться, пока доктор намазывал мой живот какой-то пахучей жидкостью. Вроде как, у него рентгеновское зрение, он человека насквозь видит. В прямом смысле…
— Григорий, а я…
— Нет пока, но в ближайшие дня три советую воздержаться. Твоя королева настроена агрессивно. Планирует явиться народу и познакомиться с прибывшей знатью. Она ей приглянулась.
— Чего? — я приподняла голову и покосилась на Лоби, которая, пользуясь случаем, уже устроилась за столом и погрузилась в работу, не обращая на нас внимания.
— Ты так на свой живот косилась, что у тебя в глазах все написано. Нет. Твоя яйцеклеточка только принарядилась и прихорошилась. Готовится.
Я легла на кушетку и уставилась в потолок, пока Григорий то давил на мой живот, заставляя меня сжиматься и кряхтеть, то поглаживал его, то постукивал. Хорошая это новость или плохая? У меня не будет ребенка от Харви. А вот у Зейды будет. У Зейды он уже семь часов как есть. Точнее, уже двенадцать. Их маленькому счастью уже двенадцать часов. А то и больше. Зажмурилась, чтобы не дать слезам застилать мой мир пеленой и проморгалась.
— Вот и ладненько. Если не будешь скакать, завтра поживешь еще.
— Очень оптимистично, — заметила я, поднимаясь и опуская подол.
— Хочешь оптимизма — тебе к психологу.
— Ну, могли бы хоть улыбнуться, не знаю. Чтобы не было так тоскливо.
— Чтобы не было тоскливо в цирк сходи. Я предупредил. Не прыгать, тяжести не носить. Если все это дело разорвется, сеть удержит инфильтрат примерно полчаса. Этого должно хватить, чтобы добраться до операционного стола. Как только почувствуешь боль, жжение и прочее — сразу беги ко мне.