Судьбе вопрек

Романова Екатерина Ивановна

— А если не смогу бежать?

— Тогда ползи! — настаивал он. — Ползти не сможешь — ляг и лежи в направлении операционного стола. Глядишь, возьмут и донесут. Это называется целеустремленностью. Ты, главное, стонать не забывай, так, чтоб за душу брало. И крепко запомни, милочка. Полчаса, иначе не ко мне, а этажом ниже.

Я уже говорила, что чувство юмора у этого Григория средненькое такое?

В крематорий. Ага. Славненько поплясала. Зато рядом с фетом Сайонеллом смогу себе местечко забронировать…

Григорий исчез

так же неожиданно, как и появился. Снял перчатки, бросил в ведро и вышел из кабинета, ни с кем не прощаясь. Перевела взгляд на Лоби, до конца не осознавая, что произошло. Я столько раз видела, как людям сообщали о том, что они смертельно больны или о том, что им необходима операция, но никогда не задумывалась, каково эту новость воспринимать. Когда работаешь в больнице, неважно кем, когда каждый день видишь чужие страдания, сердцем черствеешь. Начинаешь воспринимать мир как место, где нет добра и справедливости. Тут, на самом деле, свихнуться в два счета можно. Да и, если хорошенько поглядеть, Григорий, похоже, уже катится куда-то в пропасть под названием шизофрения, однако же на его счету множество успешно проведенных операций и это факт. Он лучший из лучших в девятом дистрикте и мне повезло, что резать меня будет он. Резать. Как свинину или колбаску… Ветчина «дистриктская». Вкусная, поговаривают…

— Я ведь просто… поскользнулась!

— Скажи спасибо бывшей своего балетмейстера. Но, если хочешь мой совет…

— Я буду танцевать!

Лоби улыбнулась и терпеливо повторила:

— Если хочешь мой совет, то пригласи на всякий случай того, кто заменит тебя на сцене. И держи планшет поблизости. Или кого-то, кто при случае наберет меня, чтобы мы подготовили операционную. Но ты рискуешь, Ланни. Стоит оно того?

— Стоит. Еще как стоит! И ты что-то хотела сказать об Оуэне.

Она тяжело вздохнула. Но, за что любила подругу, никогда не сгущала краски, но при этом и не приукрашивала.

— Ему хуже. Руки полностью утратили чувствительность. Скоро болезнь доберется до легких.

А это значит, что понадобится аппарат для поддержки дыхания. Конечно, сегодня они компактные и помещаются даже в рюкзаке, но вопрос не в размере техники и ее весе, вопрос в том, сколько у нас осталось дней с Оуэном. По щекам скатились слезы, а я помотала головой. Не хочу. Нет. Я даже думать об этом не стану.

— Ланни, эй! Ну что ты? Это же просто пациент.

— Это не просто пациент, Лоби! Фет Сайонелл он…

— Подожди… Пятый дистрикт. Ты что же, думаешь он…

Брови подруги поползли вверх от догадки. Я лишь кивнула, сдерживая рвущийся наружу всхлип, и уткнулась в плечо подошедшей подруги. Она прижимала меня к себе и гладила по волосам, пытаясь успокоить:

— Ох, дорогая. Мне так жаль, что все… все так сложно.

— Теперь ты понимаешь, почему мне важно выступить завтра?

— Мы справимся, — она обхватила мое лицо руками, чтобы посмотреть в глаза. Затем

вытерла мои слезы тыльной стороной ладони и спокойно повторила. — Справимся. Вместе. Я останусь с тобой, Ландрин. И поддержу, когда все случится. Но ты должна быть сильной. Ради Тана и Альби. Они знают?

— Я не решилась им рассказать. Я и сама до конца не уверена, но вряд ли это может быть совпадением. А проверять не хочу. Узнавать не хочу. Потому что тогда мне нужно будет его ненавидеть, а я не могу, у меня слишком мало времени, чтобы ненавидеть его.

— Стоп, — строго приказала Лоби. — Ему меньше всего сейчас нужны твои слезы. Переживания отбирают драгоценные минуты его жизни. Успокойся, приведи себя в порядок и иди к нему. Он как раз заказал обед для двоих. Ждет тебя.

— Я не заслужила вас. Ни твоей дружбы, ни Тана с Альби.

— Если бы не ты, меня бы здесь сейчас не было. Я бы так и осталась мыть посуду в дешевой забегаловке. Я бы не познакомилась с мужем. И уж тем более я бы не получила шанс стать матерью. Мне до конца жизни не отплатить тебе за это.

Я утерла остатки слез и улыбнулась. Поддержка Лоби оказалась как нельзя кстати.

Быстро поправила прическу, припудрила щеки и в палату фета Сайонелла заходила, источая сияние если не летнего солнца, то хотя бы самой яркой утренней звезды.

— Оуэн, добрый день!

— Добрый ли? — он строго приподнял бровь и кивнул на пустующий стул за обеденным столом.

Вот так-так. Надеялась на теплый прием, а тут даже не сквознячок, тут целая пурга.

Села рядом с мужчиной и, взяв ложку, аккуратно зачерпнула желто-оранжевый суп-пюре. Оуэн с благодарностью воспользовался моей помощью и поделился причиной недовольства.

— Фет Барский показал последние новости. Телепатовизор пришелся ему по душе. Удивительно, но мы нашли способ общаться при помощи него.

Вот. А говорят, что болезнь Торкинсона неизлечима! Живет ведь фет Барский уже три недели! Конечно, исключительно за счет аппаратов и бешеных доз обезболивающего, но живет же.

— Да уж. Угораздило один раз попасться с Хартманом и пресса теперь никак не может оставить меня в покое! — угостила мужчину еще парой ложек супа и промокнула его губы салфеткой.

— У этого есть разумное объяснение?

— Даже два! Мы с Максимилианом встречаемся! И второе — это была репетиция балета и только.

— Встречаетесь? — от ложки супа отказался, а теплые васильковые глаза покрылись инеем. Натурально так. — А как же Харви?

— Вы правда хотите об этом поговорить?

— Мне не безразлична твоя судьба, если ты еще не поняла.

— Харви вам не нравился, и вы просили присмотреться к Максу. Я присмотрелась. Разглядела замечательного мужчину. Он надежный, я в нем уверена, с ним удобно и комфортно…

— Надежный, удобно, комфортно… Это описание хорошего дивана или нового волара, а не любимого мужчины.