Судьбы человеческие
Шрифт:
А недавней видимой причины не было.
Энджи была чиста, как голубь: ее приезд в Лондон действительно был связан с организацией отдела Современного искусства, но Клиффорд, наверное, совсем позабыл, что были и иные отношения с Энджи, иначе разве бы он привез ее на вечер? (Ах, если бы он не привез ее! К чести Клиффорда, он, как и Хелен, и совсем не как Энджи, верил в моральные принципы).
Клиффорд отвез Энджи в ее дом в Белгравиа и поехал оттуда домой, в Примроуз-хилл, чтобы ждать Хелен, а тем временем послушать музыку. Он решил полностью простить ее. Он ждал до утра, но Хелен не вернулась. Затем она позвонила, чтобы сказать, что она у родителей:
Так где же была Хелен? Я скажу вам.
После того, как Клиффорд покинул вечер с Энджи под руку, Хелен, принявшая еще несколько бокалов горячего пунша, уехала под руку с неким Лораном Дюрреном, сценаристом, мужем некоей Анн-Мари Дюррен, соседки и близкой подруги. (После столь пошлого выбора нечего было и думать о возвращении домой. С тихим звуком рушился карточный домик).
Анн-Мари, около четырех часов утра, спохватилась и начала причитать, плакать и рассказывать направо и налево, что ее муж уехал вместе с Хелен Уэксфорд. Не удовлетворенная этим, она вырвала тем же утром у нетрезвого мужа признание, что «…я привез ее в свой офис. Положил на софу. Там очень неудобно, ты же знаешь. Кругом бумаги, книги… Я был страшно пьян. Кто-то подлил в пунш виски. А она была так расстроена, так больна! Анн-Мари, вот и все, что было. Все. (Прости меня, прости!)»
Услышав такое признание — и не дожидаясь, пока вернется домой Хелен, — Анн-Мари пошла к Клиффорду и рассказала ему, где провела Хелен эту ночь, приукрасив рассказ многими ненужными и лживыми подробностями.
Так что, когда Хелен вернулась домой, Клиффорд решил не прощать ее ни за что на свете. Джонни как раз заканчивал менять замки. Хелен оказалась на пороге на пронизывающем ноябрьском ветру: ее муж и ее ребенок были по ту сторону запертой двери — и в тепле.
— Пусти меня, позволь мне войти, — плакала Хелен, но Клиффорд не сжалился. Она была более чем чужой теперь — она была врагом.
Таким образом, Хелен была вынуждена пойти к юристу (а что ей оставалось?), а Клиффорд не терял времени даром и уже вызвал своего поверенного. Как только Анн-Мари закончила свой рассказ, он уже набирал номер телефона этого, очень дорогого и очень опытного поверенного. Но и это еще не все. Анн-Мари решила воспользоваться ситуацией и развестись с Лораном, призвав к суду Хелен; так что к Рождеству распались не один, а сразу два брака.
И тот кокон любви и тепла, что окружал малышку Нелл, лопнул, и слова ненависти, отчаяния и презрения зазвучали над бедной головкой Нелл. Когда она улыбалась, никто теперь не улыбался ей в ответ, и Клиффорд разводился, призывая к суду Лорана, и требовал установления опеки над своей малолетней дочерью.
Вам, может быть, непонятно, что есть «привлечение к суду». В старые времена, когда институт брака был более прочным и считался долговечным, существовало мнение, что разводящаяся пара не просто «расторгает отношения», но что нужен кто-то третий, кто вторгся бы в отношения этой пары, обычно в сексуальном смысле. Для очевидности измены осматривались простыни, просматривались фотографии, сделанные через замочные скважины профессиональными детективами, и третья сторона называлась (назывался) по фамилии и имени в судебных бумагах. Все это было совершенно ужасно, однако даже если пара разводилась по обоюдному согласию
Единственным подобием «оборотной стороны» в этой истории было то, что Хелен почти помирилась с отцом: любой враг Клиффорда Уэксфорда был ему другом, хотя бы даже собственная дочь (якобы собственная дочь, ибо он не предоставит Эвелин удовольствия, перестав отрицать свою причастность к рождению ее дочери). Хелен было дозволено поселиться в маленькой спальне в коттедже Лэлли и оплакивать там свой позор и отчаяние. Знакомая по детству малиновка щебетала и чирикала на яблоне, как раз против окна этой спальни — красная грудка, головка склонена набок — птичка как будто утверждала, что придут еще для Хелен лучшие времена.
Ложь, все ложь!
Есть дети, за которых никто не воюет. Если эти дети часто хнычут, вялы, капризны и слюнявы, то разведенным или грешным матерям дозволяется растить и воспитывать их годами. Но что за очаровашка была малышка Нелл! И все добивались права на нее: оба родителя, четверо прародителей.
У Нелл была чистая кожа, ясное личико, лучезарная улыбка, она редко плакала, а если и плакала, то ее быстро удавалось утихомирить. Она была неустанна в познании мира; а редко кому приходится работать тяжелее, чем младенцам, когда они начинают познавать мир: нужно учиться ощущать, хватать, сидеть, ползать, стоять, говорить. Она была храбрым, умным и веселым ребенком. Это был подарок, а не ребенок, сполна вознаградивший мать за муки вынашивания и рождения. И теперь все боролись за нее.
— Она недостойна быть матерью, — сказал Клиффорд Вану Эрсону, своему веснушчатому, свирепому на вид поверенному. — Она не хотела этого ребенка, собиралась сделать аборт.
— Он хочет отнять ее у меня, — рыдала Хелен перед Эдвином Друзом, своим мягкосердечным, хиппообразным поверенным. — Пожалуйста, остановите этот кошмар. Я ведь так люблю его. Это был неосторожный поступок, глупая вечеринка, я выпила слишком много, и я только хотела отомстить ему за Энджи. Я не смогу перенести того, что потеряю Нелл! Я не вынесу! Помогите мне!
Эдвин Друз погладил своей мягкой рукой рыдающую клиентку. Она слишком молода, чтобы справиться со своим горем, подумал он. А Клиффорд, вероятно, отъявленный негодяй. Ее нужно оберегать, опекать. Он подумал, что именно он, Эдвин Друз, будет наилучшим ее опекуном. Он сможет склонить ее к вегетарианству, и она не будет более жертвой. По правде говоря, он думал, что их отношения зайдут гораздо далее, если только малышка Нелл и Клиффорд исчезнут из поля ее зрения. Эдвин Друз, несомненно, был неверным выбором для Хелен в юридических вопросах. Однако Хелен выбрала именно его.
Добавьте к этому тот факт, что Клиффорду нужна была Нелл, а он не останавливался ни перед чем в достижении желаемого, и вы увидите, что в этой борьбе победа окажется на стороне Клиффорда. Деньги, власть, умные адвокаты, благородное негодование и его родители — все было за него.
— Женственность и красота — еще не все, — сказала Синтия о Хелен. — Должно быть достоинство и чувство меры.
А у Хелен не было ничего, кроме красоты и миловидности, да еще материнской любви, да совестливости Эдвина Друза, которой было явно недостаточно.