Судьбы и сердца
Шрифт:
Я же через месяц возвращусь
И ко всем событиям успею.
С первым снегом, утренней порошею
Прикачу я. Все сомненья прочь!
Спи, Галинка, спи, моя хорошая…
Спи спокойно… За окном уж ночь…
Тьма вокруг все гуще, все плотнее.
Бьют часы — рассвет еще далек.
Скверно нынче на душе Андрея,
Он лежит и смотрит в потолок.
Что ж он, сердцем, что ли, измельчился?
Почему он Гале не сказал,
Что
И что ехать сам он напросился?
Испугался честных глаз Галины?
Да, пожалуй. Видно, в чем-то слаб.
Но зачем же ехать? Где причины?
Сам себе-то объяснил хотя б?
Объяснять? Но тут бессильны речи
Погоди, когда ж все началось?
В день приезда. Да, тогда при встрече
Словно б что-то в нем оборвалось.
Галка та и больше уж не та!
Что ж, выходит, и любовь пропала?
Что ж, выходит, только красота
В ней всегда Андрея привлекала?
Нет, конечно, глупость, ерунда!
Тут не это, тут совсем иное!
Ну а что, Андрюша? Что такое?
Разлюбил? Да нет же, никогда!
Шрам? Неужто этакая малость…
Впрочем, нет, пусть это не пустяк,
Только я не поступил бы так.
Просто мне сейчас мешает жалость.
Я еще привыкнуть не могу.
Ну, да это, право, и понятно.
А отъезд? Но я же не бегу!
Я ведь через месяц и обратно.
Съезжу, поработаю, встряхнусь,
Дело там горячее, живое.
Шум таежный вмиг развеет грусть.
И домой! И снова я с тобою!
Надо спать. Часы пробили три.
Скоро ночь огни свои потушит.
И зажгутся факелы зари.
Надо спать… И вдруг чуть слышно в душу
Тихий голос… Но зачем? Откуда?
«Да, ты прав, геолог, поезжай.
Ну а коли станет в жизни худо,
Помни: я люблю тебя. Прощай!»
К черту! Хватит! Мне не так уж плохо!
Грусть пройдет, развеется, как дым.
Он затих и с еле слышным вздохом
Прошептал: — Ну ладно, поглядим…
Лунный свет лежит на одеяле,
По ночному столику скользит…
Нет, сегодня он уснет едва ли.
А Галина спит или не спит?
Только нет, видать, и ей не спится.
И хоть мрак еще висит ночной,
Но он ясно чувствует щекой,
Как дрожат Галинины ресницы.
Глава VII НЕСЧАСТЬЕ
1
— Ты что же это, друг, лежишь с газетой?
Жена с работы — прямо в магазины,
Тащи, как лошадь, свертки да пакеты,
А он пришел, и нет ему кручины!
Ну,
Ведь знаешь, что жена вернется злая.
Возьму-ка я сейчас вон тот домкрат
Да косточки твои пересчитаю!
Максим накрылся в ужасе газетой:
— Постой, не бей младенца, пощади!
Все разогрел: и кашу и котлеты.
Вон там снимай подушку и гляди!
— Ах, господи! — Варвара застонала. —
Ну как тебе хозяйство доверять?
Кастрюлю прямо дном на покрывало…
Помог. Спасибо. Нечего сказать!
Потом, надев домашний сарафан
И доставая свертки из корзины,
Частила: — Вот сосиски, вот сазан,
А это вот севрюга для Галины.
Смотри какая, правда, хороша?!
А то ведь Галка ну буквально тает.
В чем, право, только держится душа?
Не спит, не ест, все мужа поджидает…
А муж хорош: не пишет и не едет.
Копает где-то камни у ручья.
Эх вы, мужчины! Нет у вас, медведи,
Где надо, настоящего чутья!
— Но-но! — Максим с улыбкою сказал. —
Давай за стол! К чему шуметь без толку?
А я таких огурчиков достал…
Мечта! Ты любишь пряную засолку?
У нас суббота нынче, не страдай…
Ведь тут пустяк… Совсем пустяк в графине…
— Огурчики? Постой, не открывай!
Огурчики я отнесу Галине.
— Ну что ж, отлично! — молвил Рыбаков. —
Рюмашка есть — закуска не кручина!
— Для рюмки, милый, кстати, есть причина:
Перехожу теперь на шесть станков!
У нас на «Красной Розе» порешили
Такие вскоре выпустить шелка,
Что все другие смежные текстили
От зависти сгорят наверняка!
Представь: на синем поле без узора…
Ах, нет. Чтоб ты наглядней представлял
Дай карандаш! — Но тут из коридора
В дверь кто-то еле слышно постучал.
Она вошла, шагнув тяжеловато,
Осыпанная снегом и дождем,
И, улыбнувшись как-то виновато,
Вдруг прислонилась к косяку плечом.
— Галина! — Варя бросилась к порогу,
Порывисто подругу обняла. —
У нас испорчен лифт, а ты, ей-богу,
Одна на пятый… Ведь с ума сошла!
— Постой, Варюша! Я же вся в снегу!
Где вешалка? Мне помнится, в передней? —
Максим шагнул: — Позвольте, помогу,
Я кавалер как будто не последний!
Галина взгляд па Варю подняла.
А в нем тоска… безжизненное море…
— Что, Галка? Что? Неважные дела?
Беда случилась? — Нет, Варюша, горе!