Судьбы иосифлянских пастырей
Шрифт:
Но к этому времени за епископом уже более месяца велось наблюдение. В частности, 26 декабря осведомитель «Разумов» сообщил лагерной администрации: «…з/к Коровкин спел песнь а/сов. содержания. Услышав эту песнь, Буй сказал, что он вполне одобряет ее и что, слушая такие песни, “чувствуешь, что рано или поздно коммунистам придет конец. Находясь в заключении уже второй раз, я много видел несправедливостей и насилия. Народ дальше такого насилия терпеть не будет. Вот пример насилия налицо – большинство заключенных, находящихся в лагерях, осуждены по ст. 58, и 90 % из них осуждены крестьяне, которые не только не умеют агитировать, но даже не могут подписать своей фамилии. Для того, чтобы вовлечь всех крестьян в колхозы, сов. власть ни за что осудила ряд крестьян, чтобы заставить остальных вступить в колхоз. Наблюдая это явление, я смело говорю, что это то же крепостное право, обратите внимание на то – куда девались продукты питания и много ли дало коллективное хозяйство… ничего. При коллективном хозяйстве видно, что крестьянин
19 января 1932 г. еп. Алексий был переведен из Важинского лагпункта, где он первоначально находился, в лагпункт № 1 и назначен дневальным в бараке. И сразу же об обстоятельствах его прибытия поступили донесения от четырех осведомителей: «Пилы», «Незабудки», «Георгия» и «Хромого»: «На 1-й лагпункт 2 отд. в барак священников прибыл епископ Буй А. О его прибытии духовенство лагпункта № 1 неизвестным источником заранее было поставлено в известность, а потому Бую была приготовлена торжественная встреча, выразившаяся в следующем: закончив работу, все духовенство собралось в барак и устроило собрание, на котором с приветственным словом выступил священник з/к Кутепов Вениамин Петрович, осужд. КОГПУ – по ст. 58-8 УК на 5 лет. В своей речи последний сказал: “Какое большое счастье Господь послал для нашего духовенства, находящегося в лагерях, такой большой праздник, как Крещение Господне, – в нашу братию прибыл наставник и духовный архипастырь, который своими молитвами будет просить Господа Бога облегчить наши страдания, будем страдать и переносить все мучения с главой нашего православного духовенства. Если архиепископ Алексей был несправедлив по отношению некоторого духовенства на свободе, то теперь, находясь здесь, в концлагере, несправедливости не допустит. Мы, духовенство, просим его молитвы, чтобы Господь помог перенести все посланные на нас мучения, Бог послал на землю спасти человечество единственного Сына, а вас (обращается к Бую) Господь послал к нам ободрить павшее духом духовенство. Нам с вами радостно будет и погибнуть, т. к. мы, духовенство, собраны сюда для издевательства и погибели”. Буй поблагодарил братию за торжественный прием, произвел благословение всех служителей культа – каждого в отдельности, после чего было пропето “многие лета” архиерею Алексею».
Подобные донесения поступали до конца пребывания епископа в Свирлаге. Так 9 октября 1932 г. осведомитель «Штиль» доносил: «3/к Буй в разговоре с з/к Медуница Иваном Трофимовичем… сказал: “Будем верить в Господа, что Бог терпит до времени, надоела эта проклятая жизнь, а вместе с ней и власть, которая нагнала в лагеря невинных людей, оставив дома голодных детей”». А на следующий день уже другой доносчик, «Пила», сообщал: «Епископ Буй своим поведением в бараке, старается обратить на себя внимание з/к: долго молится по вечерам, призывает их к терпению, обещая скорое освобождение… Буй ведет к.-р. деятельность, которая выражается в том, что он, являясь авторитетом для а/сов. прослойки лагеря, не выступает против а/сов. суждений, высказываемых в его присутствии, а, наоборот, – своим молчанием или узаконивает их, или же отдельными репликами поддерживает, а иногда даже прямо ведет а/сов. разговоры» [228] .
228
Там же, лл. 43–44.
4 января 1932 г. еп. Алексий написал письмо с просьбой об освобождении на имя Сталина: «Высокочтимый Иосиф Виссарионович, Вам, как руководителю нашего Отечества, небезызвестно, что, будучи Управляющим Воронежской епархией и южными епархиями Украины и Кавказа, я обвинен по ст. 58-10-11 и сослан в Свирлагеря на 10 лет. В настоящем письме я не собираюсь оправдывать себя или обвинять кого. Я хочу лишь просить Вас, Иосиф Виссарионович, разрешить мне свободное проживание там, где Вам заблагорассудится. Я искренне сочувствую рабоче-крестьянской власти и всем начинаниям, кои проводятся под Вашим мудрым руководством, а Ваш высший акт благоснисхождения еще более обяжет меня не только быть солидарным, но и работать в контакте с советской властью. Примите уверение в глубоком к Вам уважении. Бывший Управляющий Воронежской епархией и и.д. Экзарха Украины – епископ Алексий Буй». Однако этот шаг не оказал никакого влияния на положение Владыки.
В Свирлаге епископ имел возможность получать посылки «с воли» и переписываться с родственниками и духовными детьми: проживавшей в Витебске племянницей, женой бывшего келейника Александрой Александровной Степановой, А.Т. Разумовским из Москвы, воронежской монахиней Анатолией (Сушковой), с которой Владыка вместе отбывал раньше лагерный срок и др. Иногда даже разрешались свидания с приезжавшими в лагерь знакомыми и близкими людьми.
1 ноября 1932 г. еп. Алексий по распоряжению Главного управления лагерями был переведен, «как имеющий высшую меру наказания», в более суровый Соловецкий лагерь. В составленном в этот день секретным отделением управления Свирлага меморандуме Владыке давалась резко негативная характеристика: «Епископ з/к Буй А.В. среди служителей культа всех ориентаций, находящихся в лагерях, пользуется большим авторитетом и имеет влияние
229
Там же, лл. 42, 44.
22 декабря начальник Главного управления лагерями писал в управление Соловецких лагерей: «Из Свирлага для дальнейшего содержания в Солов, испр. – тр. лаг. ОГПУ направлен заключенный б. архиепископ Буй Алексей Васильевич. Одновременно из Свирлага ОГПУ направлены Вам все имеющиеся на з/к Буя агматериалы. Принимая во внимание то, что з/к Буй А.В. пользуется среди служителей религиозного культа всех ориентаций большим авторитетом, предлагаю:
1) Установить постоянное агнаблюдение за указанным з/к Буй, обеспечив его квалифицированным осведомителем.
2) Особенное внимание обратить на попытки з/к Буя связаться с волей.
3) О а/с деятельности Буя регулярно сообщайте в докладных записках по служителям религиозных культов» [230] .
Однако эта директива запоздала. 19 декабря 1932 г. ей. Алексий был взят под стражу и в тот же день направлен по новому следственному делу с Соловков (где в это время работал помощником делопроизводителя в канцелярии) в Воронеж. После первого группового дела «буевцев» органы ОГПУ провели еще несколько подобных процессов. Еще в мае 1930 г. прошла вторая волна арестов истинно-православных в Центрально-Черноземной области. Так, 20 мая в воронежскую тюрьму был доставлен новый настоятель церкви Алексеевского монастыря о. Петр Струков. В обвинительном заключении сказано, что он «собирал деньги на заключенных в ИТЛ руководителей из духовенства “буевской” организации, также давал деньги из общей кружки духовенства церкви Алексеевского монастыря и на протесты других… Духовенство Алексеевского монастыря в лице руководителей… Струкова Петра и других было против колхоза и этому учило крестьян, чтобы те не шли в колхозы». Постановлением Тройки Полномочного Представительства ОГПУ в Центрально-Черноземной области от 13 июля 1930 г. о. Петр Струков был приговорен к высшей мере наказания. Вместе с ним расстреляли еще несколько священнослужителей, в том числе иеромон. Мелхиседека (Хухрянского) [231] .
230
Там же, л. 48.
231
Там же, д. П-22583.
Однако еще почти год еп. Иоасаф (Попов) руководил воронежскими иосифлянами. Во второй половине 1930 г. он через назначенных новых благочинных – священников Алексия Попова, Феодора Авдеева, Александра Чуева, Иоанна Мазкина – окормлял около 30 приходов епархии. В апреле-июне к еп. Иоасафу присоединились 12 иосифлянских приходов на Кубани, а 16 января 1931 г. Владыка был арестован. При обыске у него был изъят архив, состоявший, в основном, из документов по управлению Воронежской епархией, что не могло остаться без последствий – вновь начались аресты. В июне 1931 г. был закрыт Алексеевский Акатов монастырь в Воронеже, а некоторые монахи арестованы.
С 4 октября 1932 по 4 января 1933 гг. в Воронежской епархии прошли массовые аресты по новому делу церковно-монархической организации «Буевцы». В Воронежской тюрьме оказалось 202 человека. По данным следствия, находившиеся некоторое время в подполье воронежские иосифляне с января 1932 г. снова активизировались. Инициаторами воссоздания руководящего «буевского» центра в епархии в материалах следствия значатся иеромон. Вассиан (Молодцкой) из бывшего Алексеевского монастыря и мон. Анатолия (Сушкова), отбывшая наказание в Свирлаге и к 1932 г. вернувшаяся в Воронеж. Воссозданный за короткий срок «буевский» епархиальный центр объединил 27 групп в Воронеже, Козлове и 25 селах, в большинстве из которых еще легально действовали отделившиеся от митр. Сергия приходы. Основными пунктами обвинения иосифлян были агитация против создания колхозов, антицерковной политики властей и распространение соответствующих воззваний. Так, кустарь-портной Е.З. Воронин сочинил две листовки и раздавал их крестьянам [232] .
232
Там же, д. П-17699, т. 7, л. 44.
В следственном деле иосифлянам, кроме «антиколхозных» настроений, были предъявлены и другие политические обвинения: «По своему политическому мировоззрению к существующему строю в России настроены враждебно по следующим причинам: Советская власть есть власть безбожная, которая ведет борьбу с религией и закрывает церкви, репрессирует духовенство и этим самым производит гонение на веру. Мы же, буевцы, ведем непримиримую борьбу с Советской властью и ее мероприятиями, создавая наиболее подходящий кадр истинно-православных христиан, которые могли бы быть стойкими борцами за веру христианскую в России…» (Протокол допроса мон. Анатолии от 3 ноября.)